— Не захотел сниматься, наверное, — сказал Давлетыч.
— Да нет, вони он не любит, а от вашего вездехода ветер как раз на него наносил.
— А почему их сейчас-то нет? — спросил я. — Сейчас-то никто не воняет.
— А бес его, этого медведя, знает, — пожал плечами Володя. — Может, потому, что собаки из поселка прибежали. Они любят на наших помойках копаться.
— Медведь, он собачек боится, — сказал я, проявляя эрудицию в полярных делах.
— Да никого он не боится! — махнул рукой Володя. — Вся неповоротливость его — сплошной обман. Только так он собачку «на зуб» берет, когда дело до серьезной разборки доходит. Не любит он их — это другое дело. Его и из карабина убить не так-то просто: десяток, а то и полтора выстрелов в голову (даже в ухо!) делать приходится, а уж что он за это время натворить может!
— Еще говорят, что он ракеты боится, — показал я на свое оружие.
— Как же, держи карман шире, — усмехнулся наш телохранитель. — Я сам видел, как он горящей ракетой, словно игрушкой, забавлялся, с лапы на лапу перекидывал. И дверь он любую выломать может и даже стену дома проломить. Вон на Челюскине случай был: медведь дверь высадил и в домик к метеорологам морду и одну лапу сунул да и снял скальп со спящего полярника (тот отдыхал после вахты). Снять-то скальп он снял, да в дверях его заклинило — ни туда ни сюда. А второй полярник схватил молоток — единственное оружие, которое в доме было, — да и давай лупить медведя по башке.
И убил, но сам поседел и заикой сделался.
— Так что же, выходит, никакой управы на него нет? — растерянно спросил я.
— Ну, вот разве только фальшфейер. Его он, как правило, боится. Причем не столько огня, сколько дыма и вони. Нам по технике безопасности вообще без фальшфейера из дома выходить запрещено: за это, бывает, даже лишают квартальной премии.
Вот с такими разговорами бродили мы по окрестностям острова, время от времени что-то снимая без особенной надежды на успех, потому что погоды категорически не было.
— Погода нынче никакая, — время от времени уныло повторял наш оператор.
Висела та самая белая муть, которая сливала небо со снегом, я уже писал о ней выше. Но, как ни странно, кадры, снятые тут, оказались едва ли не самыми красивыми в фильме.
Теперь, может быть, есть смысл сделать небольшое отступление с тем, чтобы еще раз поговорить о белом медведе. Это, безусловно, хозяин здешних мест, вечный бродяга, разгуливающий по торосам в поисках пищи. Все живое он может считать своей добычей, а если учует запах крови (а услышать его он может за несколько километров), тут уже держись! Вместе с тем знаменитое выражение: «Что ты ревешь, как белый медведь в теплую погоду?!» — полная ерунда. Этот зверь практически нем. Полуторатонный красавец лишь изредка шипит чуть громче рассерженной кошки, да и то только тогда, когда агрессивно настроен.
