Но сейчас я блуждал где-то мыслями, пока Джейн вела свой рассказ о сегодняшних несправедливостях.
А мне ее день был неинтересен. Я отключился, перестал слушать. У нас всегда были отношения уравновешенные, отношения современные, и я всегда считал ее работу и ее карьеру не менее важными, чем свои. Это не была риторика, не то, чтобы я заставлял себя так считать по обязанности, – так было на самом деле. Ее жизнь была так же важна, как моя. Мы были равными.
Но больше у меня не было такого чувства. Ее проблемы стали ничтожно-мелкими по сравнению с моими.
Она трещала что-то о детях, которых я не знал и знать не хотел. Мне надоела ее болтовня, и я начинал злиться. Я не сказал ей о том, что меня не замечают, о своем открытии, что я – квинтэссенция среднего... но, черт побери, она же могла заметить, что что-то не так, и должна была меня спросить. Она должна была попытаться поговорить со мной, выяснить, что меня беспокоит, и попытаться подбодрить меня. Не должна была она притворяться, что все о'кей.
– ...сначала эти родители доверяют нам своих детей, – говорила она, – а потом они же пытаются нас учить, как...
– Мне не, интересно, – перебил я ее.
Она осеклась, моргнула.
– А?
– Мне глубоко плевать на весь твой детский сад.
Ее рот захлопнулся и искривился мрачной улыбкой. Она кивнула, будто случилось то, чего она ждала.
– Наконец-то, – сказала она. – Наконец-то ты сказал правду.
– Слушай, давай просто поедим с удовольствием.
– После этого?
– После чего? Мы что, не можем просто поесть и хорошо провести время?
– В молчании? Ты этого хочешь?
– Послушай...
– Нет, это ты послушай. Я не знаю, что с тобой творится, не знаю, что тебя последнее время грызет...
– А если попытаться спросить?
– Я бы попыталась, если бы думала, что от этого будет толк. Но ты уже месяц или больше живешь в своем собственном мире. Ты сидишь все время мрачный, ничего не говоришь, ничего не делаешь, только затыкаешь мне рот...
– Затыкаю тебе рот?
– Да! Каждый раз, когда я пытаюсь к тебе подойти, ты меня отталкиваешь...
– Я тебя отталкиваю?
– Когда мы последний раз были вместе? – Она смотрела на меня в упор. – Когда ты последний раз пытался быть со мной?
Я оглядел ресторан, чувствуя неловкость.
– Не устраивай сцен, – попросил я.
– Сцен? А вот захочу и устрою. Я этих людей не знаю и никогда больше их не увижу. Какое мне дело до того, что они подумают?
– Мне есть дело.
– А им – нет.
Она была права. Мы говорили на повышенных тонах и явно ссорились, но никто на нас не посмотрел и не обратил ни малейшего внимания. Я решил, что это из вежливости и от хорошего воспитания. Но голосок у меня в голове говорил, что это я создал какое-то силовое поле, делающее нас невидимыми для окружающих.
