Но не сказал ничего.
Когда он закончил свою диатрибу, я вернулся в свой офис.
Дерек поднял на меня глаза, когда я вошел. Уже это было необычным. Но еще более странным было, что он со мной заговорил.
– Ты был на пикнике?
Я еще был на взводе от Стюарта и хотел угостить Дерека его же конфеткой – игнорировать его и вести себя так, будто его здесь вообще нет. Но я не умел.
– Ага, – сказал я. – Был.
– Не знаешь, кто выиграл ресторан? Главный приз?
Шутит, что ли, старый идиот?
– Для нашей газеты, – пояснил он. – Меня просили составить список.
– Я выиграл, – медленно произнес я.
Он был удивлен.
– В самом деле? А чего же тогда ты не вышел его получить?
– Вышел. Вот он.
Я достал из кармана сертификат и помахал перед ним.
– А, – сказал он. И начал писать, потом посмотрел на меня. – Как твое имя? Это уже было смешно.
– Боб, – услышал я свой ответ.
– А фамилия?
– Джонс.
Он кивнул.
– Это будет в следующем выпуске газеты.
И он вернулся к своей работе.
Остаток дня он со мной не заговаривал.
* * *
Когда я вернулся, Джейн не было дома. На холодильнике висела записка, что она пошла в библиотеку подобрать литературу по методу Монтесори обучения детей дошкольного возраста. И хорошо. Я был не в настроении ни разговаривать, ни слушать. Хотел просто посидеть один и подумать.
Сунул замороженную пиццу в микроволновку.
После короткого разговора с Дереком я уже весь день не мог сосредоточиться на работе. Разложив перед собой бумаги, я прикинулся, что их читаю, но думал в этот момент о чем угодно, только не о руководствах пользователя. Я все вертел в голове то, что сказал Дерек, пытаясь найти признаки того, что он шутил или меня разыгрывал, не желая поверить, что он и в самом деле не знал моей фамилии. Пусть бы еще спросил, как она пишется. Тогда я мог бы успокоить себя мыслью, что он знает мою фамилию, только не знает, как ее записать.
Но этого не было.
Сколько бы я ни повторял этот разговор, как бы ни пытался анализировать, что говорили мы оба, но вывод был один и тот же. Он не знал моего имени, хотя мы уже больше двух месяцев сидели в одном офисе. Он не видел, как я выиграл лотерею, хотя я стоял на помосте у него перед глазами. Я был для него невидим.
Черт, может, поэтому он никогда со мной не заговаривал – просто не замечал моего присутствия.
Микроволновка звякнула, я вынул пиццу и бросил ее на тарелку. Налив себе стакан молока, я прошел в гостиную, сел на диван и стал смотреть телевизор. Я пытался есть и смотреть новости, не думая о том, что случилось. Подул на пиццу, откусил. Том Брокау сообщал о результатах недавнего опроса по СПИДу, серьезно глядя в камеру, и у него за спиной трепыхалось изображение кадуцея. Он говорил:
