В месяц двенадцатый года синьчоу,
В день, как и прочие, самый обычный,
Прибыл я Луского старца проведать,
В должность вступив как чиновник
столичный.
Слышал о Каменном я барабане,
Ныне же оком своим лицезрею:
Знаками он испещрен, что на камне,
Как водяные драконы и змеи.
Долго разглядывал их, но сначала
В «ду» показалось мне «чжи» начертанье,
«Цзе» прочитал я как «цянь», перепутав
Иероглифов старинных звучанье.
Прежде Хань Юй знатоком был реликвий,
Жизнь господина уже пролетела,
Мне по прошествии целого века
Снова приходится взяться за дело.
Вновь я ищу на боку барабана
Черточки-точки, что знаками были,
От девяти этих черточек-точек
Две незаметных века сохранили.
«Как быстролетна моя колесница,
Так же послушен и конь мой ретивый».
«Много линей мы в реке наловили
И нанизали на прутья под ивой».
В мире реликвий треножника слава
Все остальное пред нами затмила,
В небе, однако, бесчисленны звезды,
Кроме Ковша, есть иные светила!
Сей барабан — весь в мозолях и шрамах,
Ссадины всюду да темные пятна,
Гладок в изгибах, не стерт в основанье,
Здесь лишь старинная ода понятна.
Словно луна на ущербе сияет,
Но чуть видна в непроглядном тумане.
Словно пустырь, где полезных растений
Мало, а все заросло сорняками.
Воля судьбы берегла этот камень,
Переживал он лихие сраженья,
Как человек, не имеющий друга,
Тысячу лет пролежал без движенья.
Это при Се, что служил Сянь Юаню,
«Птенчиков лапки» уже «наследили»,
Бин и Ли Сы молоком животворным
