— А кто вам мешает подготовить хороший концерт, чтобы он не только Надежде Петровне, но и вам понравился?
— Ну, знаете ли, для этого нужны и таланты, и время. А у нас — ни того, ни другого. По нулям.
— Вот вы, например, стихи пишите...
— Какие там стихи... — Константинов покачал головой. — Вирши! Однажды на гражданке я понес свои творения в «Огонек». Открываю дверь какого-то кабинета, а там в полстены плакат: «Если можешь не писать — не пиши!» И подпись: «Лев Толстой». Я, понятно, ретировался... А вы стихи любите?
— Хорошие люблю, и даже очень.
— Например, вот эти. — Константинов тихонько прочел наизусть.
Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
Тоня тут же продолжила:
Как летом роем мошкара
Летит на пламя,
Слетались хлопья со двора
К оконной раме.
— Ай да молодец, Антонина Кирилловна!.. А вот это знаете?
Под насыпью, во рву некошеном
Лежит и смотрит как живая...
— Блок! Не надо дальше...
— Тогда вот это:
—Сжала руки под темной вуалью...
«Отчего ты сегодня бледна?»
Тоня не дала ему докончить, продолжив:
— Оттого, что я терпкой печалью
Напоила его допьяна.
— Люблю Ахматову... И Пастернака, и Блока, и Цветаеву, и Есенина...
— У вас память хорошая, — похвалил Константинов.
— Не жалуюсь... Да и вы много стихов знаете. Прочитайте еще что-нибудь. Потруднее.
Константинов немного помолчал, потом поднял на Тоню вдруг странно заблестевшие глаза.
— Ну что ж. Прочту такое, что в жизни не отгадаете, чье оно!
Все хорошо в природе. Тихий осенний свет.
Падают листья, вроде маленький эполет.
Шорохи листопада. Замер безмолвный лес.
И кучевое стадо в бледной дали небес
Читая, он исподтишка поглядывал на Тоню, которая напряженно морщила лоб и не перебивала.
То чебрецом, то прелью пахнет осенний день.
Гриб прикорнул под елью в шапочке набекрень.
Вышел, раздвинул ветви, лось, о любви трубя...
Все хорошо на свете...
Тут Константинов сделал паузу и в упор посмотрел на Тоню.
Недостает тебя!
— Ну, кто написал? — Он победоносно хмыкнул.
Тоня вдруг догадалась.
— Вы написали... Верно? — спросила она.
Константинов не ответил и лишь наклонил голову.
— Антонина Кирилловна, вас можно отвлечь от беседы? — раздался голос показавшегося в дверях Бочкарева.
Тоня вздрогнула.
— Да, да... Я иду, — она поспешно поднялась и, не попрощавшись, вышла из комнаты.
— Ты, кажется, забыла отдать солдату книгу, — насмешливо сказал Бочкарев.
— Разве? — Тоня покраснела, вернулась и положила перед Константиновым французский томик Доде.
