Мы обступили доктора Штрассера плотным кольцом в ожидании, что же ответит засевший в хижине итальянец. Но никакого ответа не последовало. Один из нас, кажется Мартин Финк, сказал:
«Он не будет мешкать и попытается удрать. Они всегда так поступают, причем когда от них меньше всего этого ожидают. Я часто наблюдал».
«Нас он не застанет врасплох», — заметил Штрассер.
«Сильвио надо будет связать, — проговорил Мартин. — Ведь если он сбежит, то наверняка окажет содействие итальянцу. Тогда плакали наши денежки, и мы останемся в дураках».
«Но только до тех пор, пока Каневари не будет в наших руках», — добавил Штрассер.
Я молчал, потому что возражать было бесполезно. Они ведь даже не стали бы меня выслушивать, а мое мнение только бы насторожило их. Поэтому я предпочел молчать, хотя и был не согласен.
Сильвио стоял на том же самом месте, прислонившись спиной к дереву.
«Ну-ка, сядь на землю!» — скомандовал Штрассер.
Сильвио подчинился. Они связали ему руки, зацепив веревку за ствол дерева.
«Сам виноват, — сказал Штрассер. — В принципе я против такой меры. Но мы не можем рисковать, ведь ты не упустишь случая помочь итальянцу, если тот попробует сбежать. Ты будешь связан до тех пор, пока это необходимо».
Сильвио не сопротивлялся. Он даже добровольно отвел руки назад, причем на его лице не отражалось ни возмущения, ни унижения. Ребята снова устремились к хижине, и я остался один около Сильвио. Мне было очень неприятно видеть, как он на корточках сидит передо мной, руки за спиной, да еще привязаны к дереву.
«Может, тебе принести попить?» — спросил я его.
«Нет, — ответил он. — Я не хочу пить».
«Или что-нибудь поесть? Или дать закурить?»
«Не надо ничего».
Весь страх его улетучился. Он словно не видел меня, его взгляд был устремлен куда-то в пустоту, и я перестал для него существовать. По этому взгляду я понял, что он разочарован во мне. Может, даже более чем разочарован. Мне хотелось объяснить ему, что было бы бессмысленно и даже глупо вступаться за него.
«Ты должен меня понять…» — начал я.
«Конечно, я понимаю», — прервал он меня.
«Ну, вот и хорошо».
«Но хуже, что ты так ничего и не понял».
— А что он имел в виду? — спрашивает Карин.
— Тогда я это еще не очень понимал. По крайней мере, не так, как сегодня.
— Итак, Штрассер крикнул еще раз: «Эй, Каневари! Выходи! Даем тебе еще пять минут на размышление. Если через пять минут не сдашься, будем брать дом штурмом. Тогда уж не взыщи, если придется применить силу. Сам виноват».
