- Ему больше нравится называться Артемом, - сказал я.
- Это попытка повлиять на судьбу, победить рок...
- Вот как? Ну, думаю, он предпринимает и более серьезные попытки.
- Конечно! И знаешь, Саша, ему нельзя быть другим, нельзя быть нерешительным.
Я знал это. Я согласно кивал на все речи Машеньки. Да, я относился к ней предвзято, недобросовестно, как-то даже неделикатно. Она с головой ушла в драму, в захватывающую и почти невероятную драму своего жениха, и делает все, что в ее силах, ради его блага, почти жертвует собой, а я, эгоист, хочу, чтобы она успевала проявлять живой интерес к моим нуждам, проблемам, к моей личности, да на том лишь основании, что я связан с Перстовым узами дружбы, на ее взгляд, давно, быть может, утратившей значение. И когда я так подумал, меня охватило и обожгло ощущение большой беды, настоящей трагедии, обнимающей уродливыми железными лапами ее и Перстова судьбу, и собственные проблемы показались мне ничтожными. Забывшись, опьяненный внезапной сытостью, я перегнулся через стол, взял тонкую руку Машеньки в свои руки и сказал с закипавшими в груди рыданиями:
- Я понимаю, я все понимаю, милая!
На ее глазах тотчас заблестели слезы.
- Его семья... - пробормотала она, сокрушенно качая головой, - какие они несчастные люди... страшно и подумать, что люди могут быть так несчастны!
- Я знаю, тебе жалко их.
- Я многое для них должна сделать. Делаю... кое-что... но это ведь пустяк, а надо делать и делать. Понимаешь?
- Понимаю!
Я ушел от Машеньки в меланхолическом настроении, размышляя о тщете бытия, и вместе с тем уносил в сердце гордость за человека, который очень неплохо держится перед лицом враждебного рока. Ни то, ни другое как-то не касалось меня лично, я словно смотрел фильм или читал книгу. Я мимоходом думал о своем друге Перстове, который в известной степени стал игрушкой фатальных сил и обстоятельств, но выстоял, хотя, надо отметить, удары судьбы непосредственно на его голову пока не падали. Но для него-то происходившее с его домашними, с Перстовыми, фильмом не было! Велика разница между нами. Захлебывающиеся слова и несомненные муки Машеньки напомнили мне, что думать или говорить о Перстовых - это все равно что заглядывать в мрачную бездонную пропасть, с ощущением полной своей беспомощности замирать перед жутким ликом непостижимой тайны. Весьма странные, загадочные и бедственные происшествия потрясали жизнь этой семьи, причем оба раза когда дело шло к свадьбе. Загадка именно в последнем, как если бы свадьба как таковая, свадьба как факт и как понятие, конкретная свадьба и свадьба вообще стала для братьев моего друга, да и для всей семьи, неким порогом, который невидимые и злые силы раз и навсегда запретили им переступать.
