— А что же делать, Карпуха? Сам не вытрясешь, другие да ещё с гаком вытрясут.
Бочарников почему‑то эти злые слова говорил с самой весёлой усмешкой.
Вечером Серега, загнав овец в половень, с улыбочкой спросил отца:
— Папашка! Это как называется: вор у вора дубинку украл?
Отец погрозил сыну кулаком:
— Вот я тебе, подлец, погавкаю!
По лесам, по степным балкам и далёким хуторам, точно пчелы, роились банды. Буртовались в эти банды недобитые белогвардейцы, кулацкие сынки и просто всякая уголовная шпана.
Как‑то на дверях ревкома была обнаружена рукописная листовка:
«Краснопузый комиссар Кутасов! Лучше бросай награбленный казацкий хлеб и тикай к чёртовой матери! Хлеб всё равно не выпустим, а тебе распорем живот.
Атаман Буран».
Ходили слухи, что под именем атамана Бурана водил банду поповский сынок Аркашка. Но никто из людей, преданных Советской власти, подтвердить этого не мог. А кулаки молчали.
О содержании бандитской листовки стало известно всей станице. И кое‑кто уже готовил коней для того, чтобы вернуть свой хлеб, когда атаман Буран отобьёт его у красных.
Первый хлебный эшелон под сильной охраной был отправлен со станции в середине дня.
А немного погодя в Кармалиновской балке загрохотала перестрелка и над степью заклубился дым.
Кармалиновская балка — глухой полустанок на большом перегоне между станциями Егорлык и Ново-Александровская. Склоны балки покрыты хмеречем — корневыми побегами вырубленного леса. Высокие бурьяны, непроходимые заросли терновника за войну подползли к самому полотну железной дороги.
По узким тропам звериных лазов бандиты подобрались к железной дороге. Ветер–суховей шевелил иссохшие травы. Один из бандитов, разжигая трут для цигарки, видать, выронил загоревшуюся тряпочку на кустик желтушника. Высохшие семена вспыхнули желтоватым огоньком, затрещали, и огонь в одно мгновение перекинулся на тёрн.
В это время вдали показался поезд. Бандиты бросились на полотно. Не сбавляя хода, паровоз, захлёбываясь гудками, мчался прямо на них. Бандиты метнулись в кювет, а с площадок по ним ударили пулемёты.
Услыхав перестрелку, заметив густые клубы дыма, из Ново–Троицкой на галопе вынесся добрый десяток телег.
— Горит поезд с хлебом! Гори–и-т! — горланили с подвод любители лёгкой поживы. — Вернем теперича своё, кровное!
Обгоняя мародёрский обоз, к балке проскакал отряд станичных чоновцев.
Со склона балки они увидели уходящий вдаль хлебный эшелон да горящие кустарники.
— Все в порядке, хлопцы! — крикнул Архип. — Поехали обратно!
