«Ежели копнуть из конюшни, то как раз Карпухины чувалы достать можно! —соображал Илья, — А там когда ещё кто хватится! Да и не пойман — не вор!»
— Ладно, товарищ комиссар! — заторопился Илья. — Чего вам голову ломать! Есть трошки хлебца. Ну и я, как сознательный трудящий казак, сегодня же вывезу всё, что с меня положено!
— Так бы давщо, крестный! — снова усмехнулся комиссар. — Ну, ступай, готовь хлеб!
Очень довольный своей ловкостью, Бочарников чуть ли не бегом вернулся домой и сразу же принялся капать яму—подкоп в своём сарае.
И как раз в эту пору Карпуха Воробьев в старых каменоломнях восторженно хлопал по плечу сына.
— Да ведь это ж сам господь бог нам помощь оказует! — приговаривал он, вытаскивая из ямы чувалы Илюхи Бочарникова. — Это он нам помогает.
Рано утром сын Воробьева Серега. выгнал пасти овец к старым каменоломням. Бывшая с ним овчарка вдруг пырнула куда‑то в яму и принялась возбуждённо поскуливать. Серега заглянул в яму и заметил рассыпанное зерно. Он принялся отбрасывать глыбы камня и докопался до плотно уложеных чувалов с пшеницей.
Когда через несколько часов Карпуху Воробьева вызвали в ревком, он козырем, высоко вскинув голову, вошёл в кабинет.
— Так что все положенное с меня я уже вывез, товарищ комиссар! — доложил он. — И не к чему было меня тревожить.
— Что за чудеса? — удивлялся Петр Шелухин, когда Карпуха вышел из кабинета. — Первейший ворюга и жадоба вдруг передовиком продразвёрстки оказался.
А Карпуха, опершись на забор, целый день встречал и провожал знакомых казаков: шлях на станцию шёл мимо его подворья.
— Везешь, кум? —время от времени окликал он знакомых.
Казаки останавливали подводы и подходили к Карпухе.
— А ты? Отсиживаешься? — опросил его кум.
— Я? — в удивлении вскидывал сивые брови Карпуха.
— А то хто же?
— Я свою норму первый на станцию спровадил, — приосанившись, сообщал Воробьев. — Боюсь, вот за последним зерном ещё придут.
— Это‑то так! Всё мотет быть! — Кум с растяжкой вздохнул, почесал под мышкой и, потоптавшись, спросил: — Ну, а как, весь пай будешь пашаничкой засевать аль нет?
— Какой там? Посею лишь бы для себя, остальную землю под залежь пущу! А может, и того не засеешь, говорят, што и семенное зерно дочиста загребут.
— Неужто дочиста? — испугался кум.
И сейчас же решил припрятать весь остальной хлеб.
Карпуха Воробьев был доволен собою. С весёлой улыбкой он окликнул соседа, приехавшего со станции:
— Ну, што, Илюха, повытряс‑то свой хлебец?
