— Ничего. А смогу ли я видеть Аркадия?
— Брат уехал по своим таинственным делам.
— Давно?
— О нет! Три дня назад. Мы вместе с ним приехали тогда на станцию. Он уехал, а я прозевала эшелон.
Когда тачанка подкатила к дому ново–троицкого благочинного, офицер хотел взять свой и Тонин чемоданы. Но Тоня предупредила его:
— Не надо, не беспокойтесь! — И крикнула выбежавшей Катерине: — Не видишь, что ли? Внеси чемоданы!
Возвращению дочери в доме благочинного очень обрадовались. Батюшка с матушкой долго целовали заблудшую овцу. Офицера тоже приняли с распростёртыми объятиями. Усадили за стол.
Подавая ужин, Катерина метала любопытные взгляды на приезжего. Попадья, перехватив эти взгляды, истолковала по–своему. Когда стряпуха вышла, она сообщила офицеру:
— Непутевая бабёнка, но работница золотая! Потому и держим.
Благочинный вздохнул и примирительно произнёс:
— Один бог без греха. Беженка она. Была замужем за казаком, да вот овдовела. А сынка‑то нашего, позвольте вас спросить, где в последний раз встречали?
Приезжий подробно рассказал растроганным родителям о своей старой дружбе с Аркадием ещё в рядах корниловской армии во время «ледового похода».
А утром офицера в доме не оказалось, исчез и он и его чемодан.
Утром попадья обожгла взглядом стряпуху и прошипела:
— Так я и поверю, что ты не знаешь, куда девался он.
Она надавала Катерине по щекам и велела уходить из их дома.
Вечером, когда Катерина со своим узелком шла к Хамселовке, на её пути в тихом переулке встал человек.
— Здорово, любушка!
— Яшенька! — испуганно и радостно выдохнула Катерина.
— Ну, рассказывай, как твои дела.
— Да вот выгнала меня попадья. Какой‑то офицер ночевал, да пропал, а я, выходит, виновата.
— Ладно! — прервал её Яков. — Про того офицера мы знаем. Красный он, у нас сейчас…
— Ой! — только и могла произнести Катерина.
Яков наклонил голову к Катерине.
— Теперь у нас к тебе новое дело. Устраивайся на службу к его благородию участковому. Кончать гада нужно. Сколько он наших погубил! Сколько шпионов держит… А сам, как вечер, так дом на запор и без охраны никуда не вылазит…
— Понятно, Яшенька! — ответила Катерина. Устроюсь! Это самое благородие уже не раз меня к себе зазывал…
Катерина с надеждой вглядывалась в лицо своего бывшего полюбовника: может, хоть облачко ревности удастся заметить! Но в темноте ничего нельзя было разглядеть.
— Еще чего? — дрогнувшим голосом спросила она.
— Еще повидайся с атамановой женой и скажи, чтоб об Алешке не тревожилась. И как‑нибудь намекни ей, чтоб отец не разыскивал сына. Да, гляди, себя не подведи. С оглядкой говори, намёками.
