Юный техник, 2005 № 05 | страница 26

Он проснулся.

* * *

— Отец, послушай, я придумал стишок… — Квинт крепко держал лист бумаги. Глаза блестели, весь его вид выдавал крайнее волнение.

Тиберий взлохматил волосы пятилетнему мальчугану и пытливо посмотрел ему в глаза. Он или все же брат?

Марк невдалеке упражнялся с деревянным гладием, истребляя сорняки. Битва была в самом разгаре. С воинственным кличем Марк совершил тактический обход и напал на клумбу с цветами. Тиберий улыбнулся — Тулия будет в ужасе, когда увидит, что осталось от ее цветов. Ничего, пусть мальчик играет.

— Отец, так тебе понравилось?

— Очень понравилось. Ты молодец.

— Я знаю, я буду поэтом. Меня узнает весь Рим.

Он? Не он? Сколько же придется мучиться этим вопросом? Не это ли твое проклятие, бог?

* * *

Братьям было по пятнадцать, когда отец рассказал давний сон. Марк выбрал военную карьеру. Квинт — путь слова. Его стихи уже звучали в богатейших домах Рима. Известные поэты спорили за право обучать талантливого юношу.

Отец уже знал, чьи слова прогремят на весь мир. Братья тоже. Квинт с легкостью играл словами.

Для него составить безукоризненную оду стало безделицей — занятием на два-три часа. Марк же радовался за брата. Конечно же, что-то скребло на сердце. Но… Это же брат. Нет, Марк тоже не стал сомневаться. Не захотел.

Отец посмотрел на юного воина, крепко сжал его плечо и глухо сказал:

— Vivere militare est[2]. Ради брата, ради Рима. Ради себя.

Марк хотел отшутиться, но что-то сдавило горло. Марк решил, что отныне будет избегать многословия — пусть остается брату. У каждого свой путь. И сил хватило лишь на два слова:

— Спасибо, отец.

* * *

Из штаба прислали beneficiarii[3]. Тридцатилетний легат Марк Корнелий даже не пытался спорить — знал, что бесполезно. Придется присматривать за чьим-то сынком-неумехой. Ничего другого Марк не ожидал.

— Патриций Гай Гракх прибыл в ваше распоряжение, командующий, — юный патриций держался достойно, что несколько удивило легата.

Обычно выходцы из богатых семей появлялись в носилках. Неважно, что Рим находился в двух месяцах пути — традиции превыше всего. Юные патриции считали, что недостойно представителям богатых родов осквернять стопы грязью варварской страны.

— Постараюсь сделать все возможное для славы Рима.

Эти слова понравились Марку. И удивили. Обычно патриции всеми силами старались прославить Императора, частенько забывая о Риме. Этот же паренек поставил Рим на первое место.