Именно потому, говорят
мифотворцы, и достигла высшего своего расцвета «русская цивилизация» в
допетровской Московии XVII века, когда Россия была в наибольшей степени
отчуждена от Европы, когда европейское просвещение считалось в ней смертным
грехом и страна жила по собственным, «святорусским» нравственным правилам.
Московия, таким образом, оказывается решающим доказательством неевропейского
характера России, ее затонувшей Атлантидой, ее первозданным безгреховным (хотя
и государственным) раем. Более того, и сегодня страна могла бы наслаждаться
своей патерналистской «цивилизацией» и превосходство ее над либеральной Европой
было бы всем очевидно, когда б не явился вдруг на исходе XVII века Петр,
беспощадно растоптавший отечественное благочестие.
В результате Святая Русь оказалась под новым, на
этот раз европейским игом, не менее жестоким, чем монгольское, только более
лицемерным и соблазнительным. Но и под этим игом сумела она сохранить свою
драгоценную патерналистскую традицию и имперское вдохновение золотого
московитского века. И поэтому близок час, когда сбросит она либеральное иго,
опять развернувшись во всю богатырскую мощь своей московитской культуры. И
станет настоящей «альтернативой либеральной глобализации мира», по выражению
Натальи Нарочницкой, ведущего идеолога одной из победивших на выборах 2003 года
партии («Родины»). А вдобавок еще и «историософской столицей всего мира», как
во времена благословенной Московии.
Так выглядит центральный миф врагов открытого общества
постсоветской России. Без сомнения, есть еще великое множество других, частных,
так сказать, мифов, но в конечном счете все они уходят корнями в эту
московитскую мечту современных мифотворцев.
Первая поверка историей
Один
из них, Михаил Назаров, внушает нам, что «Московия соединяла в себе как
духовно-церковную преемственность от Иерусалима, так и имперскую
преемственность в роли Третьего Рима». Причем именно «эта двойная роль, -
объясняет Назаров, - сделала [тогдашнюю] Москву историософской столицей всего
мира»[2]. Нарочницкая, естественно,
поддерживает единомышленника. Она тоже сообщает нам, пусть и несколько
косноязычно, что именно в московитские времена «Русь проделала колоссальный
путь всестороннего развития, не создавая противоречия содержания и формы»[3]. Еще бы, ведь, как мы
узнаем от Назарова, «сам русский быт стал тогда настолько православным, что в
нем невозможно было отделить труд и отдых от богослужения и веры»[4].
