«Сейчас я тебе расскажу, а ты меня, полковник, сдашь в свой НКВД».
«Ты что, Илья? Нет, конечно».
«Не верю, у тебя вон какие звезды. А Гражданская война еще не кончилась».
«Да что ты, ей-богу? Слово офицера».
«Красного офицера».
«Нет, Илья, прежде всего русского офицера».
«Ладно. Все ж ты мне брат и Орлов, наконец. Кстати, ты не забыл, кто расстрелял твоего отца, Владимир?»
«Нет, конечно».
«И ты воюешь за них».
«Нет, Илья, я воюю не за них, а за Россию и русский народ. Я оперирую их так же, как оперировал тебя».
«Так знай, брат. Ты оперировал немецкого агента, который уже не одного краснопузого комиссара послал на тот свет. Это моя память об отце. А теперь, если хочешь, можешь идти к особистам. Я за отца не раз отомстил и теперь ни о чем не жалею».
«Ты мне брат, и я дал слово офицера».
«Что ж, похвально для потомка дворянского рода Орловых».
«Но как ты, Илья, можешь воевать за немцев?»
«Немцы помогли Ленину и его компании большевиков захватить власть в России, а теперь их уничтожают. Исправление ошибок, не более того».
«Это трагедия для России, а ты говоришь о каких-то чужих ошибках. Но как ты будешь выбираться отсюда?»
Илья усмехнулся:
«Это мое дело. Вот подлечусь у тебя — и на Запад, а можно и на Восток. Запад-то слабаком оказался против русского медведя, когда того запрягли и кнута не жалеют».
«Опять служить немцам, убивать русских?»
«Как ты не поймешь, брат, что я не русских уничтожаю, а эту мразь, красных с большими звездочками на погонах, которые убили моего и твоего отца. Конечно, те, кто будет мне мешать в этом деле, тоже поплатятся головой».
«Ладно, закончим этот бесполезный разговор».
«Правильно. Каждый остался при своем. Как мать?»
«Умерла от чахотки, после того как ты пропал».
«Ты женат? Дети есть?»
«Не успел. Война помешала. Тебе что-нибудь надо?»
«Надо, брат. Найди мою форму. Там в подкладке зашиты другие мои документы, оформи меня по ним и немедленно отправь в тыловой госпиталь. Сможешь?»
«Да, смогу. Но ты пока нетранспортабелен, и рано тебя везти».
«Меня ищет Смерш, там не дураки. И лучше сдохнуть в дороге, чем у них на допросах. Или после них меня расстреляют все равно. У меня нет выбора».
«Хорошо. Но, боюсь, документы пропали, потому что одежда раненых автоматически идет на санобработку, а после — в прачечную».
«Они не должны пропасть — запаяны в целлофан».
«Ладно, найду. Что тебе еще надо?»
«Ну, если только шоколадку и спирту в дорогу, и все…»
Я сделал все, как просил брат. Пришлось пойти, конечно, на разные ухищрения и обман. Помог мой авторитет, и все в конце концов прошло гладко. Через несколько часов с первой партией транспортабельных раненых я отправил его в тыл.
