С Пушкиным-человеком можно обсуждать перспективы трудоустройства; на него можно обижаться; его можно порицать за легкомыслие (из письма Погодину 1833 года: «Пушкина нигде не встретишь, как только на балах. Так он протранжирит всю жизнь свою, если только какой-нибудь случай, и более необходимость, не затащат его в деревню»). Зато в другом измерении Пушкин — божество. Даже рассказанные им светские анекдоты превращаются в сакральную эманацию высокого искусства.
Именно острые словечки, сплетни, анекдоты, на которые Пушкин был так щедр, обильно переходили в гоголевские сочинения: Гоголь как бы поглощал частички литературного божества, получая таким образом часть его силы и славы. В повестях Гоголя выявлено немало анекдотических сюжетов, восходящих к Пушкину (в частности, зафиксированных в пушкинском дневнике за конец 1833–1834 гг.). Таковы упоминание о танцующих стульях в Ведомстве Придворной конюшни («Нос»); рассказы о дерзких грабежах в центре Петербурга («Шинель»); история скандального разрыва молодых супругов Безобразовых (вторая редакция «Портрета»)... Вероятно, пушкинских анекдотов, растворенных в текстах Гоголя, в действительности даже больше: не все же устные рассказы Пушкина зафиксированы в его дневнике и письмах!.. Аллюзии к анекдотическим историям, рассказанным Пушкиным, порою кажутся совершенно излишними: для сюжета гоголевских повестей они имеют второстепенное значение; иногда это даже не пересказ или обработка той или иной истории, а просто беглая отсылка к ней. Видимо, сам факт пушкинского происхождения использованных анекдотов (точнее даже сказать: тот факт, что эти анекдоты были пропущены сквозь уста Пушкина) был для Гоголя куда важнее их собственно сюжетной роли...
Нет никаких оснований предполагать, что связь с Пушкиным в «Ревизоре» и «Мертвых душах» (в той мере, в какой она действительно имела место) качественно отличалась от использования пушкинского материала в петербургских повестях. Что бы ни утверждал Гоголь, «пушкинское» в главнейших произведениях Гоголя нужно, видимо, искать не в «главном» — в сюжете, идеях, характерах, а во «второстепенном». Затасканность и традиционность сюжета «Ревизора» отмечалась многими критиками, увидевшими в комедии инсценировку расхожего анекдота. Сам Гоголь (в беседах с современниками) указывал, что сюжет «Ревизора» подсказан пушкинским рассказом о приключениях литератора и чиновника Павла Свиньина в Бессарабии. Но в действительности свиньинская история (молодой чиновник, призванный исследовать законы и установления новоприобретенного края, превысил свои полномочия и возбудил в местной знати необоснованные надежды), имеет к «Ревизору» лишь самое косвенное отношение. «Пушкинское» обнаруживается скорее в деталях. За некоторыми из них узнаются рассказы Пушкина о его путешествии в Оренбург осенью 1833 года и о последующем пребывании в Болдине (этими рассказами Пушкин, видимо, делился с Гоголем вскоре по возвращении из путешествия, в зиму 1833–1834 года).
