Второе дыхание | страница 21
Порох вспыхнул голубоватым пламенем. Занялись ветки. Костер разгорался. Серебряков встал на колени. Скорее! Еще сучьев! Ночью огонь костра виден за несколько километров, но пусть он будет ярче! В эту минуту Анатолий не думал о том, что это может привлечь внимание гитлеровцев.
Он разрезал финкой вещевой мешок. Получился прямоугольный кусок брезента. Когда все было готово, он встал сбоку от костра и, закрывая огонь куском брезента, то открывая его, начал посылать световые сигналы.
Сначала Анатолий дал несколько точек. Потом стал передавать текст. Один раз открыть костер на короткое время, два раза на длинное — это буква «в». Один раз на длинное и один раз на короткое — буква «н». Еще дать две короткие вспышки — буква «и»… Он посылал сигнал за сигналом….
Закончив передачу, Серебряков вгляделся в непроглядную тьму впереди.
Но тьма молчала. Ответа не было. Неужели все напрасно, и он не спасет этих людей!?
Анатолий снова и снова передавал точки и тире. «Внимание! Внимание! Опасность! Оставайтесь на месте! Отвечайте!»
Шли минуты. Они казались Серебрякову бесконечными, и когда вдали начала вспыхивать и гаснуть светлая точка и Анатолий убедился, что его поняли, он сел на землю и заплакал.
Потом он встал. Теперь он снова мог бежать.
Выписка из оперативной сводки штаба Черноморского флота:
«В ночь на 7 октября 1942 года катера МО-105 и МО-65 сняли с Крымского побережья в районе N большую группу раненых. Катера благополучно вернулись на базу».
БЫЛЬ, СТАВШАЯ ЛЕГЕНДОЙ
Миновали перевал, и машина, шелестя покрышками по асфальту, стала осторожно спускаться вниз. Скоро Алушта.
Проехали барельеф у фонтана, там, где был ранен Кутузов.
Шофер притормозил машину.
— Марусин поворот, — сказал он.
Маруся не знала твердо, в чем заключается счастье Иногда ей представлялось: счастье — это быть знаменитой актрисой, такой, как Нежданова и Яблочкина. Иногда хотелось стать отважной летчицей, как Марина Раскова. И еще ей хотелось любви. Это ведь так естественно — мечтать о любви, если вам семнадцать лет!
Все сложилось иначе: пришла война. Мечты погибли под гусеницами танков. Вместо любви Маруся познала ненависть. А счастье… Оно стало недоступным. Оно было по ту сторону фронта.
…Мама умерла, когда Марусе минул четвертый год и она помнила только ее мягкие ласковые руки. Отца она долго не знала — Маруся была совсем ребенком, когда его осудили. Жили они тогда на Полтавщине. Ее взяли в детдом, и она попала в Харьков.
