И, как в добрые старые времена, новых посетителей разглядывала через лорнетку пожилая, густо напудренная женщина в ярком парике, в немыслимом платье, похожая на тонкошеюю птицу. По-прежнему она была принципиальна в литературных оценках и в человеческих. Если ей кто-то не нравился, она еще более жестоко, чем в молодости, могла оскорбить в глаза. А лучше за глаза, пустить нелицеприятный слух. Что ж, для ведьмы это нормальное поведение. Ее женский шарм уменьшался, и слыть ведьмой ей все больше было к лицу. Наиболее уважающие враги называли ее даже сатанессой.
Гиппиус тоже много печаталась. Ее стихи и прозу переводили на французский и немецкий языки. В 1938 году вышел ее последний стихотворный сборник «Сияния», полный пессимизма.
Но главным в жизни теперь стала принципиальная борьба с Советами. Уже в 1920 году в Париже Мережковский и Гиппиус создали «Религиозный союз», позднее переименованный в «Союз непримиримых». Из видных деятелей эмиграции основателей долгое время поддерживал только великий писатель Иван Алексеевич Бунин, махровый антисоветчик, конечно. Бунин даже не признал реформу правописания в России и до конца жизни писал, а главное, издавался с «ятями» и «ерами». В итоге Мережковские не вошли ни в один эмигрантский кружок: их взгляды не находили отклика ни у правых, ни у левых. С одной стороны, они хоть и призывали к военной интервенции в Россию, но не поддерживали монархического реставраторства, что отталкивало от них апологетов белой идеи, с другой — их непримиримость к большевикам и происшедшему в России идейно развела их с левыми.
Авторитет Мережковского как писателя и политического борца признавали и сильные мира сего. Он общался с премьер-министром Франции Э. Эррио, президентом Чехословакии Т. Масариком, супруги даже получали от них материальную поддержку. Мережковский писал гневные открытые письма с требованием прекратить сотрудничество с «царством Антихриста» знаменитому гуманисту Фритьофу Нансену, в международный ПЕН-клуб. Положение Мережковского в мировой общественной жизни в 20–30-е годы несколько напоминало такое же положение А. И. Солженицына в 70–90-е. К его вескому мнению все прислушиваются, но его советам никто не следует. Выступления писателя награждаются бурными аплодисментами, за автографами к нему выстраиваются очереди, а за спиной над ним посмеиваются: «Наш старик совсем отстал от жизни и потихоньку выживает из ума». Не говоря уже о том, как посмеивались над его супругой с крашенными в яркие цвета волосами и неизменной лорнеткой.
