Отличие же от Солженицына было весьма существенным. Переезжая из Германии в Швейцарию, оттуда в США, Александр Исаевич оставался весьма богатым человеком. А Мережковские все время бедствовали. Русская эмиграция времен Гражданской войны вообще отнюдь не жировала по многим причинам. Европейская экономика переживала кризис за кризисом. Эмигрантов было очень много. Интеллигенция составляла слишком большой процент бежавших от большевиков. Многие не гнушались никакой работой. Мережковский и Гиппиус были уже немолоды, никакими другими профессиями, кроме писательской, не владели. И жили только на куцые гонорары либо на случайные гранты и пособия.
В сентябре 1928 года Мережковские приняли участие в первом съезде русских писателей-эмигрантов, организованном в Белграде королем Югославии Александром I Карагеоргиевичем. Тогда же сербский монарх наградил писателя орденом Святого Саввы первой степени за заслуги перед культурой. Мережковский и Гиппиус выступили с публичными лекциями, организованными Югославской академией, после чего при Сербской академии наук стала издаваться «Русская библиотека», в которую вошли произведения Бунина, Мережковского, Гиппиус, Куприна, Ремизова, Шмелева, Бальмонта, Северянина. Гонорары были небольшими, к югославскому ордену премия не прилагалась.
Трудно сказать, чем больше — убеждениями или материальными трудностями объясняется резко уронившее реноме супругов сотрудничество с фашистами. И тем, и другим. В июне 1936 года правительство Бенито Муссолини предложило семидесятилетнему Мережковскому большую стипендию для работы над книгой о Данте. Дуче показалось, что русская книга возрождаемому им итальянскому величию не повредит. Супруги переехали в Италию почти на три года, лишь наездами бывая теперь в Париже. Сняли виллу в Риме. Писательская чета и диктатор несколько раз встречались. И постепенно в мозгу Мережковского возникла иезуитская мысль о том, что цель оправдывает средства. Для великой цели свержения большевизма на родине годится и фашизм. В беседах писатель высказывался за священную войну с СССР.
Теперь даже Зинаиде Николаевне иногда казалось, что ее богоданный муж потихоньку выживает из ума. Вот, например, что он писал Муссолини: «…Лучшее из всех свидетельств о Данте, самое правдивое и самое живое — это Вы. Дабы понять Данте, надо им жить, но это возможно только с Вами, в Вас… Ваши души изначально и бесконечно родственны, они предназначены друг для друга самой вечностью. Муссолини в созерцании — это Данте. Данте в действии — это Муссолини…» Чем это отличается от советских формул «Сталин — это Ленин сегодня» или, там, «Ленин — это Сталин вчера»?
