— Что слышал? — сразу насторожилась Климова.
— Как Маркович тебя подколола.
— Так ты еще и подслушиваешь?!
— Это моя работа.
— Ну и что? Ты уже понял, кто бросил камень в Лукашову?
— Прямо по Библии получается, — поморщился он. — Бросил камень…
— Потому что Алине пришло время собирать их, эти камни, — спокойно сказала Климова. — Она последнее время вела себя безобразно.
— А ты? Ты, что ли, без греха?
— Тебе дядя Гриша что-то рассказал? — настороженно спросила Климова.
— Он все время что-то рассказывает. А я слушаю. А слушать, Лера, я умею.
— И какие будут выводы из всего услышанного тобой сегодня?
— Выводы такие, — он нагнулся и взял горсть снега, чтобы слепить из него комок. — Ты знаешь, кто будет играть в олимпийской пятерке. Мысленно ты ее уже составила. На доске пять фигур: белый король, иначе скип, черный король, он же вице-скип, белая ладья — ведущий, второй номер — черный слон, и маленькая черная пешка, запасная, которая вполне может оказаться проходной. И каждой из этих фигур ты уже дала имя. Твоя задача — очень тонко донести свою мысль до мистера канадца. Потому что ему, по сути, наплевать. Он никого из этих девочек не знает, для него все они — на одно русское лицо. К которому в глубине души он испытывает хорошо если просто безразличие, а не отвращение. Они для него — куклы в коробке. Поиграет и бросит, слава богу, если ни одну не сломает. И если ты грамотно поведешь свою игру, ты выиграешь партию. Потому что ты умная. У тебя уже есть план, я в этом уверен, — он с досадой отшвырнул снег, который оказался слишком перемороженным. Калерия слушала очень внимательно.
— Ну, продолжай, — предложила она, едва он замолчал.
— Ты решила стать серым кардиналом. Роль не твоя, но все когда-то меняется. Реальная власть у тех, кто стоит в тени. Мистер канадец пришел и ушел, а керлинг в России останется. Так что ты задумала, Лера?
— Ты такой умный, — насмешливо сказала она. — Все знаешь.
— А я тебе говорил, что я умный.
— И хороший психолог, — похвалила она.
— Да, неплохой. Я понимаю, что все тонко, как… Как лед в вашем керлинге! И по этому тонкому льду ты идешь к своей славе. Но ведь это же люди, не куклы. Живые люди.
— А ты, Леша, любишь людей? — вкрадчиво спросила Калерия.
— Да, наверное. Не знаю, — разоткровенничался вдруг он. — Иногда я их ненавижу. Особенно когда сосед сверху врубает телевизор в пять утра. А внизу в семь часов будят двоих детей, одного в школу, другого в садик. И эти дети начинают реветь, а отец на них орать: «Живо собирайтесь! Я на работу опаздываю!» Вот тогда я мечтаю о необитаемом острове, — вздохнул он. — Хотя это просто дети.
