60
ска, следует подчеркнуть, что для истории империи Ахеменидов это скорее исключение, чем правило. Судя по всему, Дарий и его окружение рассматривали высадку 334 г. до н. э. как новую попытку, обреченную на провал. Фатальная ошибка в оценке? Это совершенно неверно и только подталкивает к удобной формуле post eventum[21] которая очевидным образом постулирует, что в 334 г. до н. э. персидского военного штаба просто не существовало.
На самом же деле перед лицом армии Александра Дарий принимает обычные меры: он приказывает сатрапу Фригии Геллеспонтской Арситу возглавить войска, предоставленные ему различными малоазиатскими сатрапами, и выстроить их против македонской армии для сражения во Фригии в сомкнутых боевых порядках. Античные авторы описывают военный совет, проведенный Арситом. Согласно Арриану и Диодору, в тот момент у двух стратегов были разные точки зрения. Диодор по своему обычаю уделяет очень большое внимание Мемнону, который, похоже, предложил стратегию выжженной земли. Арриан писал (I, 12, 10): «Арсит же, говорят, сказал на совете персов, что он не допустит, чтобы у его подданных сгорел хотя бы один дом. Персы ста-
61
ли на строну Арсита; они подозревали, что Мемнон сознательно хочет затянуть войну, стремясь к почестям от царя».
Принимая сторону Мемнона, Диодор утверждает, что Арсит и другие персидские военачальники отказались от этих предложений «под тем предлогом, что действия, которые он предлагает, не соответствуют «благородству» (megalopsychia) персов». Так, начиная с Диодора, появился персидский миф, согласно которому, ослепленные своим «рыцарским духом», они якобы приняли план, который с легкой руки Диодора характеризуется как провальный. В действительности у военного совета не было возможности выбирать ту или иную стратегию. Арсит и его соратники просто получили приказ от Дария: противостоять войскам Александра в сражении в сомкнутых боевых порядках. В действительности предполагаемое превосходство персидской кавалерии и вообще численное превосходство армии давало Арситу надежду на победу.
Что касается паники, в которую якобы ударился Дарий после первых успехов македонцев, о ней античные историки говорят в основном в связи с «оставлением территорий». Биографы Александра, в сущности, утверждают, что с третьей (или со второй) попытки после Иссы Дарий делал дипломатические предложения, что-
62
бы спасти членов своей семьи, захваченных в плен после битвы, и этим фактом нельзя пренебрегать. Но они также сообщают, что сначала в Тире (332 г. до н. э.), потом, когда Александр форсировал Евфрат (лето 331 г. до н. э.), Великий царь предложил Александру руку одной из своих дочерей и часть царских территорий сначала до Галиса (посольство в Тире), затем - до Евфрата. Кроме того, Квинт Курций утверждает, что указанные территории предлагались в качестве приданого царевны, обещанной македонянину. Но этот традиционный взгляд кажется чрезвычайно подозрительным. Он ни в чем не соответствует стратегическим решениям и военным действиям, которые совершал Дарий между Иссой и Гавгамелами. Да, собственно, и сам Диодор знает, что, посовещавшись со своими приближенными, Александр сфальсифицировал письмо Дария. Эти «отказы земли» на самом деле можно рассматривать лишь как пропагандистский прием македонян. До самого конца Дарий готов к сражению, даже после Гавгамел, по крайней мере в течение того периода, когда положение армии становилось все более и более зыбким, а перевес противника рос.
