Я уже есть художник.
И стану развиваться дальше.
Буду писать новые картины, которые поднимут меня на высоты, еще не видные мне самому.
Я снова грезил успехом и славой.
Говоря о живописи и моем грядущем триумфальном шествии, я впал в привычный транс.
Я уже видел свое счастливое будущее, почти забыв и о решении лишить себя жизни, и об уродах из Академии изящных искусств.
Мой друг тихо слушал.
А я говорил, говорил, говорил — и несгибаемая воля к жизни постепенно возвращалась ко мне…
Моего друга приняли в консерваторию по классу виолончели. Не знаю до сих пор, почему он выбрал не скрипку, не альт или контрабас — а именно виолончель.
В отличие от меня, убитого в тот момент эмоциями, он дотошно разузнал кое-что об академических порядках вообще.
Оказалось, что помимо официально зачисленных студентов, в любом учебном заведении набиралось некоторое количество «вольноопределяющихся». Которым не платилась стипендия, но давалась милостыня: им позволялось посещать курсы. То есть просто учиться на свой страх и риск. С тем, чтобы потом занять место настоящих студентов, отчисленных за плохую учебу.
В Академии, вышвыривая меня вон, о такой возможности ничего не сказали. Вероятно, настрой болванов с профессорскими бородами против меня был столь силен, что они не хотели видеть меня в своих стенах даже как вольного слушателя.
Но я узнал все это — и во мне, быстро и точно, вызрело решение.
Я не хотел врать маме, что стал студентом. Мне не поверят, но за всю жизнь именно маме я ни разу ни в чем не соврал.
Но и возвращаться в свой город побитой собакой я тоже не мог.
Чтобы каждый шелудивый пес смеялся мне вслед, указывая пальцем: «Вот идет великий художник, которого пинками прогнали из столицы, теперь он будет малевать тут вывески для наших пивных!»
Я выбрал компромиссное решение.
Я сообщил маме, что меня взяли вольным слушателем. То есть в общем не приняли, но все-таки вроде как приняли.
А сам решил этот год прожить в столице.
Продолжая снимать комнату вместе со своим другом.
Ходить по музеям, изучать ежедневно и еще более тщательно копировать старых мастеров.
Набраться мастерства хотя бы таким пассивным способом.
Я надеялся, что год мама все-таки протянет, и в моем материальном положении не произойдет сильных перемен.
А будущим летом, пройдя усердное самообразование, вновь поступать в Академию.
И там уже мы посмотрим, как со мной будут говорить те старые обезьяны!
