– Конечно, расскажу, о Родине всегда приятно вспомнить. Но с условием, что Ибн-Комод тоже откроет засовы своей памяти и усладит наш слух какой-либо историей. Молодых у нас много, а им всегда полезно послушать о других странах и народах.
Отпив из чаши, караванщик посмотрел на огонь и согласился:
– Молодым надо слушать про чужие страны, чтобы лучше понимать других.
Спесь Федорович приосанился и повёл речь не хуже какого-нибудь скальда. Ивашка тревожно обернулся – нет, показалось. Эйрика оставили около ладьи, Гриць попросил, сказал, чтобы дикие звери и люди не мешали. Но как воспевал отчизну Кудаглядов! До небес вздымались стройные деревья, и воздух из тех лесов можно было продавать на базарах по золотому за вздох. Небо терялось, смотря в голубизну озер, и само путалось, где кончалась вода и начиналось оно. Звенели морозы, и волки гонялись за путниками, чтобы сорвать с тех тулупы и валенки. Кружилась голова от женского пения, и мужи могучие смело выходили на кромешный бой, ибо разные бывают соседи, иных только дубьем в чувство и приведёшь. Тяжело, невыносимо тяжело уходить из тех мест, но тем радостнее возвращаться. И лучшее место это на всей земле, потому что именно там находится сердце этого мира. Где-то есть голова, где-то есть и желудок. А сердце и душа мира – у нас!
– А душа у нас широкая, – горделиво закончил Спесь и подлил гостю отвара.
– Надо, ой, надо у вас побывать, – согласился Ибн-Комод. – Погостить, ну и поторговать, конечно. Ведь именно у вас водятся страшные звери с восхитительно прекрасной шубкой, которая так нежно обвивает хрупкие плечики прелестниц.
– Почему страшные? – удивился Геллер, – Звери как звери, мелкие только.
– Не знаю, богатур, не знаю. Но только до сих пор вспоминают в городе Бейрут, как привезли белобородые люди меха на продажу. И какой-то негодяй, позорящий само звание купца, попытался обмануть их. Тогда они всем показали, как приходит этот пушистый зверёк, только они говорили, что он был полный. Город, конечно, отстроили, но память об этом осталась.
Отставив чашу, купец вновь погладил свою длинную бороду, прикрыл глаза и начал свой рассказ:
– Дошло до меня, о великий царь, что в городе Багдаде, где всё спокойно, жил очень мудрый падишах. В мудрости своей пронзил он ткань невежества острой иглой понимания и узрел истину. А в саду того падишаха росла прекрасная роза, плод его последней любви, очаровательная принцесса Жасмин. Когда вошла она в возраст, то на благоухание её со всех сторон света прилетели пчёлы-женихи. Жужжащим роем заполонили они парадный зал дворца, и только величие хозяина удерживало их жала в ножнах. Косые взгляды кидали они на соперников, и ладони их тискали эфесы ятаганов и мечей. Сильно тревожило это падишаха. Помнил он, конечно, сказку про хитроумного Улисса, который связал всех женихов нерушимой клятвой, но то ведь только сказка.
