Замочить Того, стирать без отжима - Александр Юрьевич Кулькин, Николай Михайлович Инодин

Девиз: Если крыша стремиться съехать, улыбнитесь. 

Отвыкшие за лето и осень от экстрима ноги снова разъехались на тротуарной плитке, покрытой слоем мокрой наледи. Колено левой ноги прострелила резкая боль, к счастью, пока кратковременная. Густой московский воздух помог удержать равновесие, послужил опорой, оставив взамен приступ кашля.

— Старею, — констатировал очевидное Николай, пробираясь сквозь стремительную толпу московских пешеходов.

Выезд в белокаменную был внезапным и скоротечным. Приехал, прочесал три выставочных зала в одном из павильонов ВВЦ. Проходя мимо памятнику покорителям космоса, привычно помянул не Гагарина, а Фрейда — гримаса постсоветского информационного поля. Острое впечатление за день только одно: резкий контраст между звучащей на территории ВВЦ музыкой, повторяющей репертуар радиоточек пионерского детства, и монголоидная внешность большинства обслуживающего персонала. Многочисленные обладатели черт кавказского типа в Москве давно не смущают взгляд даже редко бывающего здесь минчанина.

До посадки на поезд остаётся больше пяти часов, под ложечкой посасывает…. Продолжать надо?

Подойдя к участку проезжей части, на котором под слоем липкой грязи угадывались остатки пешеходной «зебры», Николай  устало посмотрел налево. Потом спохватился – не дома, взглянул направо. Машин не было, но прежде чем ступить на когда-то белую "зебру", Коля еще раз покрутил головой. На московских перекрёстках пешеходов давили охотно, пытались ликвидировать их как класс. Торопливо пересекая неширокую улочку, Николай краем глаза заметил, как с отчетливым треском разгорается только что включенная реклама.

 — Захады, дарагой, — с ярко выраженным псевдокавказким акцентом приглашающе мигнули неоновые трубки. Просто как привет из детства.

— Зайду, зайду, — проворчал белорус. От домашнего жаркого его отделяют семь сотен километров с небольшим хвостиком.

Лестница заведения деревянная и скрипучая, но, в отличие от достопамятных пивных "стекляшек", ведёт вверх, даже на второй этаж. Обстановка почти домашняя, вернее, как в юности. Стойкий аромат сигарет, пива и воблы... Нестройный гул задушевных (а как же иначе?) мужских разговоров, сливающийся в рокот прибоя, и незыблемая, как скала, стойка, за которой высится, хотя правильнее сказать — ширится хозяин заведения.

— Ширится — не ширяется. Нда, не Ред Буль паб, конечно, но для разбега сойдёт, — решил Николай.

Чёрные, как душа фининспектора, глаза навыкате, мазнули по вошедшему, мгновенно подсчитали планируемые расходы клиента и сверкнули радостно.