С самой первой их встречи, подумала Темпера, он только и делает, что вынуждает ее вести себя так, как она не хочет. Он вынуждает ее открывать ему сокровенные мысли, принадлежавшие ей и только ей.
Словно заметив, что она противится его настойчивости, он добавил уже совершенно другим тоном:
— Я жду. Скажите же мне, пожалуйста.
Долее противиться ему было невозможно.
— «Мадонна в храме», — проговорила Темпера.
Даже не глядя на него, она почувствовала, что он улыбнулся.
— Я мог бы и сам догадаться. Это моя любимая картина, ее я купил сам. В отцовской коллекции ее не было.
— В ней… есть что-то особенное, — пролепетала Темпера.
— Верно, — согласился герцог. — Этого не выразить словами, но оно есть, и мы оба это чувствуем.
— Наверно, такие мастера, как ван Эйк, писали то, что видели не глазами… но сердцем.
Темпера и сама не знала, зачем пытается выразить то, что герцог уже определил как невыразимое.
Она повернулась к нему и увидела, что он ближе к ней, чем она предполагала, и в лунном свете она смогла разглядеть его лицо.
Он смотрел ей в глаза, и у нее возникло такое чувство, будто он смотрит ей в сердце и их души ведут между собой разговор.
Молчание длилось долго.
Почти что с физическим усилием она поднялась со скамьи и пробормотала:
— Мне… мне надо идти… ваша светлость. Благодарю вас за вашу доброту, но… уже становится поздно.
— Не настолько поздно, чтобы возвращаться из игорного рая.
В его голосе прозвучало явное презрение, и Темпера поняла, что он действительно ненавидит рулетку. И виновато подумала, что ей следовало предупредить мачеху, чтобы та сделала вид, что игра ей наскучила.
Мачеха должна была вернуться вместе с ним, это ясно. Уже второй раз он ускользает от нее, когда она остается в казино.
— О чем вы думаете? — спросил герцог.
Он медленно поднялся, и ей показалось, что он возвышается над ней.
— Я… мне… мне трудно облечь мои мысли в слова, ваша светлость.
— И не нужно. И благодарить меня не нужно. Лунный свет и море принадлежат всем, кто может их понимать.
Темпера почувствовала, как все ее существо отозвалось на эти слова, и было кое-что — эта его близость и внезапная мысль, что они — мужчина и женщина — рядом и одни.
Широко раскрытыми потемневшими глазами она взглянула ему в лицо.
И потом, потому что ей страстно хотелось остаться и она понимала, что он тоже этого хочет, поспешно ушла.
Быстро спустилась по ступенькам и прошла по зеленому туннелю, куда серебристыми лучами проникал лунный свет.
