— Леший ты — вот чего.
— Ну да! Пел, а не говорил. На веселом деле, видать, присыпало. И чего выходило? Начальство ему приказ какой-нито, а этот в ответ: Деньги были — не купила/Меднова подсвешника!.. А знали, что он еще за прошлую германскую Георгия имел, уважали. Дурит, думали, кавалер, или веселый такой, так это для войны вполне подходяче. А этот попоет да перестанет. И воевал так-то. За оборону Москвы медаль заработал — зря не давали. А тут как-то немец ихнюю батарею отрезал от остального дивизиона, и знай себе прет на них да, главно, связь перекусил. Командир сажает против себя Михайлу, дает ему катушку проводу и устное донесение. «Ползи, — говорит, — георгиевский кавалер. Пробьешься — все живы выйдем, а сгинешь, — и мы туда же. И давай-ко, для верности, спой эту свою, про подсвешники». Оторвал им Михайла всю частушку, как есть, аж немцу слыхать стало. Тот им со смеху такого огня дал — голову не подымешь. И к дивизиону всю дорогу перепулеметил — не сунешся. Пришлось Михайле кругаля заворачивать. В чужой полк заполз. Там, как водится, в штаб, аж к самому начальнику в землянку. Тот, мол, ему: давай коротко, но по порядку. А этот, на полной-то вытяжке, рука — к шапке, и отвечает: «Так што разрешите доложить, деньги были — не купила меднова подсвешника!..» И больше ни в зуб, токо глазищами своими вселенскими лупает. По проводу, который он с собой приволок, узнали, в чем дело, меры оказали батарее, а кавалера — в госпиталь. Там опять: глядят снаружи — чисто. И чуть под трибунал не отдали, мол, не то, дед, поешь. Домой захотел, на печку? Да и мы, мол, не дураки из себя. Спасибо, командир батареи выручил, объяснил, кому надо, что такой уж он есть, боец Болотников. Отдайте, мол, его обратно для прохождения дальнейшей службы при батарее. Он хошь и запевается другой раз, зато наводчик по первой статье… Не отдали. Списали в обоз. Так обозником и в наступление двинул. А вот уж из обоза-то его к госпиталю и приписали. Допелся. Ну-ко, Михайла, спой всю-то, послушают щас.
Михаил Лукич не ответил. В другой бы раз он, может, и созорничал бы с Макаром, но теперь — Ванятка рядом, да и спина… Ноет и ноет, проклятая, пропади она пропадом! Видать, баню придется топить, а не за круг садиться.
А Макара забрало. Увидев, что одними словами приятеля не заведешь на частушку, он мотнул смоляной своей головой и гаркнул на все льняное поле:
Э-эх! День-ги были — не купила
Мед-нова подсвешника-а, да!
