— Ну-ко, дальше-то, Михайла! — и завел тонким голосом распев тех же слов:
Ой, день-ги бы-ли — не ку-пи-ла
Мед-нова под-свеш-ни-ка-а, да!
— Ну-ко дальше-то, Михайла!
Приятель и на распев не клюнул, и Макар не удержался, пробарабанил:
Тра-та-та-та тра-та-та-та
Эх, у меня, у грешника!
— А слабо полностью-то спеть! — подзадорил его Денис.
— Да чего же слабо-то? Можно и полностью, токо льны, боюсь, осыплются, убыток будет хозяйству. Вдвоем бы с приятелем, дак легче бы, убыток бы пополам… А он вона осоловел как. Да… Дак на чем я кончил-то?
— Списали его в полевой госпиталь.
— Не списали, а приписали. Это разница, — поправил Макар. — Стояли они в степях. Фронт-от пер да пер себе вперед, и госпиталь за ним. Только вроде обживутся на одном месте, а им: «Подъем! Поехали!» Разве какое хозяйство заведешь при такой жизни? Да и хозяин-то, видать, не из мужиков был. Доездился — ни миски, ни кружки в госпитале. Пять ртов на один котелок. В очередь хлебали. Михайлу-то тут и приписали к ним кухней ведать, а значит, и котелками. Он по селеньям покружил по ближним — пусто. Чего нашел, персоналу для дела сгодилось. А чего после немца осталось, солдат брезговал. Впереди бои идут, ртов прибавляется, а котелки-то все те же. Тут Михайлу и дернуло: не скудельник разве? Чего проще мисок-то навертеть да плошек! Бежит по начальству: мол, два дни сроку — и не то што мисок — «уток» наляпаю, токо б глины найти. Начальство легких раненых отрядило на поиск. Покопались в воронках, нашли. Не больно важная, не наша, не такая вот, как у его в яме, а все — глина! Круг Михайла из пулеметного колеса наладил, и пошла артель писать! Начальник поглядел — понравилось, попросил медсестрам под цветы пару-тройку горшков свертеть, а то, дескать, таскают за собой в ржавых банках. Накрутил он им и горшков, и мисок, и кружек под чай, и «уток» для пробы скоко-то сляпал. Обжигать надо. Тут его забота и взяла. Горшку семьсот, а то и больше градусов надо, а чем их нагонишь? Кухню вон хворостом заправит, она и варит, а горшки чем обжечь? Сделал напольное горно, натаскал того же хворосту, досок из-под патронников добыл маленько да с тем и благословился. Первую партию выгреб — вроде ничего. Не звенят, конечно, да лишь бы щи держали. Начальнику госпиталя из первой же партии отдельное блюдо выдал. Марганцовкой по сырому еще черепку выписал: «На цельность наших рук и ног приятного аппетита!» Легко вот теперича говорить, а тогда начальник госпиталя приказал по такому случаю лучшие харчи сготовить: лапшу на сухом молоке и компот вместо чаю. За сколько времени первый раз за стол по-людски поесть сели — каждый из своей посудины! И сели-то даже вместе все — праздник! Будто мирное время пришло. Михайле даже госпитального спирту поднесли и сказали, что представят к медали за заслуги. Во как оценили — будто в хорошую разведку сходил.
