— Дальше не пойдем, здесь и посидим на этой скамейке. Вот так: откиньтесь на спинку, ноги вытяните.
Парк зелеными террасами спускался к морю. Огромное, синее, оно мерно дышало, покачивая шлюпки, лодчонки и торопливые громкоголосые катера.
— Анна Георгиевна, я давно хочу попросить вас: не говорите мне вы…
— Хорошо, Ася, я не буду больше говорить тебе «вы». На будущий год я разрешу тебе купаться.
— Это все не для меня…
Анне изменила выдержка:
— Почему? Почему не для тебя?! Потому что для него искусство дороже всего на свете? Самая отвратительная разновидность подлеца, когда подлец рядится в тогу страдальца!
Ася сидела, вытянув ноги, бросив на колени тонкие, неподвижные руки.
«Зачем я все это говорю? Может, лучше оставить ее в покое? А если для нее этот покой — смерть?» Анна искала и не находила нужных слов.
Ася первая нарушила молчание:
— Я не пойму, чем же это пахнет?
«В самообладании этой девочке не откажешь. Не откажешь».
— Морем. Вот, когда немного окрепнешь, мы заберем моих ребят, сядем на теплоход и, как говорит мой Вовка, рванем в море.
— С детьми? Я же больна…
— Господи, да забудь ты о своей болезни!
— А если я не могу о ней забыть, если…
— Ну, ну, мы не договаривались кашлять. Сядь прямо. Вот так, хорошо. Постарайся вздохнуть глубже, а потом немного задержать дыхание. Возьми таблетку. Вот видишь — уже легче. Ну, на первый раз достаточно. Пойдем-ка в санаторий.
Когда дверь за Анной закрылась, Ася села, взяла с тумбочки стакан, отпила несколько глотков.
«Вернулась бы я к нему, если бы он позвал… Только не больная. Вернуться в город, в школу. Ребята пишут сочинение. Тишина. Стук в дверь. Она даже рассердится. Подойдет. Он! Нет, не надо думать об этом. Вот так поудобнее лечь, положить руку под щеку и что-нибудь повторять, хотя бы „Слово о полку Игореве“. Нет, никогда он не вернется. Но не бросил он меня, Анна Георгиевна не понимает, я сама… И не бросила, а оставила… Ради него же… Все-таки он испугался… Я выздоровею. Приду к нему и скажу… Ничего не надо говорить…»
Ася встала и вышла на веранду.
Южное небо глазастое. Будто все звезды — сколько их есть в галактике — табунятся над Черным морем. Умереть?! Не видеть неба, деревьев, звезд… А он? У него будет все: и небо, и деревья, и звезды…
Глава семнадцатая
В дверь постучали. Мужской голос спросил:
— Можно?
Высокий смуглолицый парень в синей рабочей робе, с сумкой, из которой торчали какие-то инструменты шагнул на веранду.
— Анна Георгиевна просила сделать розетку.
