Нарве. А по-моему, эта пьеса Шекспира доказывает, что театр — всего лишь шутка. И потому я смеюсь, а ты плачешь. Но мы оба могли бы сейчас бегать по лесу как эти влюбленные герои, а не сидеть здесь в роли зрителей.
Томас. И все же Шекспир призывает нас задуматься: кем бы мы хотели быть — зрителями или участниками? И разве мы не участвуем в спектакле, когда нас высмеивают, когда нам бросают вызов, когда мы созерцаем собственную глупость? В том-то и парадокс.
Нарве. Мы так и не усвоили уроков великого Шекспира. Театр не поучает и не воспитывает нас. Театр — чистое развлечение и времяпрепровождение. И именно многие пьесы Шекспира убеждают нас в том, что жизнь слишком кратка и мимолетна, чтобы тратить ее на розыгрыши и пьесы.
Основа. Друзья, об этом надо хорошенько подумать! Вывести льва к дамам!.. Сохрани нас бог! Это страшная затея. Ведь опаснее дичины нет, чем лев, да еще живой! Надо это иметь в виду.
Рыло. Так пускай другой Пролог объяснит, что Лев совсем не лев.
Основа. Нет, вот что: надо, чтобы он назвал себя по имени. Потом, чтобы полфизиономии его было видно из-под львиной шкуры. А сам он пусть заговорит и скажет что-нибудь в таком роде: «сударыня, позвольте мне просить вас…» или «позвольте мне умолять вас…» или: «позвольте мне заклинать вас — не дрожать и не бояться: я готов за вас жизнь свою отдать! Будь я в самом деле львом — плохо мне пришлось бы здесь. Но я вовсе не лев, ничего подобного, я-такой же человек, как и все другие».
29
Я всегда любил спать под открытым небом. Найти себе местечко на пригорке, или в лесу, или прямо возле дома, в саду под деревьями, или на террасе, в гостях у друзей… Что может быть лучше — развернуть матрас и заползти в спальник, чтобы поспать на свежем воздухе.
Я так и делаю всякий раз, ложусь под кустом или деревом, нахожу навес или крышу, какое-нибудь укромное место, например, в лесу, на полянке, с видом на озеро. Лежа, я размышляю: а неплохо бы заснуть в доме, — и таким образом учусь засыпать под открытым небом.
«Я знал одного человека, который принципиально ни за что не хотел спать у себя дома. Он объяснял эту причуду так: раз уж все вокруг считают, что он спит под открытым небом, то пусть так и будет. Что ж, я вспоминаю об этом без обид», — писал Эрик Сати[52].
Сати увлекался идеями «меблировочной музыки» — музыки, сотканной из повседневных звуков окружающей среды. Он рассматривал некоторые свои композиции как музыкальную меблировку. Он считал, что музыка может выполнять утилитарные функции, такие как отопление, освещение и вентиляция. Эту идею он заимствовал у Матисса, который мечтал об искусстве без отвлекающего содержания, о произведениях живописи, которые можно было бы сравнить, например, с удобным креслом.
