— А як же! Пивком не угостите?
— Какое пьем?
— Троечку. А может на «Афанасия» потянем?
— Я человек не богатый, но ради такого случая девяточку светлого поставлю.
— Правда, что ли? Серега, сбегай.
Я даю пятьдесят тысяч Сереге. Он бежит.
— Он все детство в футбол проиграл.
— Где, на стадионе?
— Зачем на стадионе? Здесь.
— Детство, это до скольки лет?
— Это включая отрочество, юность и часть зрелости.
— Не понял.
— Серега, открывай.
Серега открывает.
— Фильм смотрел, корреспондент? «Футбол нашего детства» называется.
— Приходилось.
— Тогда включай свою машинку. Я говорить долго буду. Газету-то потом пришлешь?
— А як же!
— Ну и ладно. Слушай.
Я вдавливаю клавиши на диктофоне.
— Будьте добры, представьтесь.
— Звать меня Йонас Николаевич Николаев. У мамаши, видимо, были нежные отношения с кем-то из литовцев. Поскольку больше никакого отношения к стране лесных братьев не имею. А футбол здесь был такой…
— …Он показал вправо, но ушел влево. Он бы мог сделать меня чисто, но я поймал-таки его и почти впечатал в стену. Проскальзывая, он проехался по шершавому бетону бедром и, конечно, сорвал кожу. Но я остался за его спиной, я, его персональный сторож, попытался схватить его за майку, но достал только кончиками пальцев, горячими и злыми. Теперь он был перед воротами, в двух метрах, а мяч все катился вперед, и Дионисий попался именно на этом. Решив, что ему не успеть, он дернулся, сделал шаг назад, и парень взял его на противоходе и носком толкнул мяч в дверь подъезда — ворота. В который раз мы попадались на этих штучках, сами не понимая как, а исправить теперь уже ничего было нельзя, потому что это был последний гол, десятый. Только что было девять, и Мартемьян отобрал мяч, убежал от троих и пододвинул его Звереву. А тот все сделал чисто. Они победили. Зверев лежал на спине. Асфальт был теплым и пыльным. Он так устал. А к нему бежали все, и Пехлеван прыгал на одной ноге с поднятой рукой, и походил на сумасшедшую цаплю. На завтра была назначена контрольная по химии, но Юрке уже было все равно. Ему уже было на нее наплевать. Они победили, и он встал на ноги. Бог мой! Когда это было.
— Вы так рассказываете, будто это было, ну, скажем, вчера…
— А это и было вчера. У нас есть вчера. Никакого сегодня. Как у эстонцев в языке. Нет будущего времени.
— Вы говорите про вчерашнее и про никакое сегодня. А будущее при чем?
— А будущее наше — газета «Завтра». Читали такую?
— А как же?
— Ну и что скажете?
