Самыми ценными она считала коробки свечей и спичек, уверенная в том, что скоро начнутся перебои с электричеством. Кроме свечей она приносила пачки муки, чая, сахара и гречневой крупы, которые велела прятать так, чтобы никакой вор не мог их найти. Мы с Сабиной устроили тайный склад всего этого богатства во внутренностях пианино, на котором все равно никто теперь не играл.
Теперь вместо музыки мы слушали сводки с фронтов. Их выкрикивал громкоговоритель, с первого дня войны подвешенный на столбе прямо под нашим окном. Сводки были ужасные, каждый день все страшней и страшней – немецкие войска продвигались на восток с непонятной скоростью, захватывая один город за другим. Сводки новостей иногда прерывались пением. Особенно часто красивый мужской голос пел: «Пусть ярость всенародная взмывает, как волна. Идет война народная, священная война!»
Но чаще громкоговоритель рассказывал, что наша армия отступает, чтобы выравнять фронт, никогда не объясняя, почему фронт должен быть ровный. А рассказывая про зверства немецких оккупантов, он никогда не упоминал убийства евреев. Так что у Сабины был повод отрицать упорные слухи об этих убийствах, расползающиеся по Ростову с той же скоростью, с какой фронт выравнивался на восток. Мама Валя удивлялась: «С каких пор ты стала верить сообщениям их радио? Ты же всегда уверяла, что все это наглая ложь!», но Сабина только поджимала губы, уходила в свою спальню и плотно закрывала дверь, чтобы голос громкоговорителя звучал не так громко.
Настоящая правда ее упорства открылась мне почти случайно. В конце сентября, когда уже начались занятия в школе, к нам неожиданно, без предупреждения, пришла Лилиана Аркадьевн
Пока они,взявшись за руки, , я рассматривала их и удивлялась, как они непохожи. Лилиана высокая и вся какая-то вьющаяся, всегда нарядная, даже в самом простом жакетике, как сегодня. А Сабина - маленькая, худенькая,в старой застиранной юбке и домашней кофточке, но все равно главная. Я бы не могла объяснить, в чем она главная, и вообще, что такое – главная, но, когда она начинала говорить, все замолкали и смотрели ей в рот.
