— Раз уж у нас зашел такой откровенный разговор, сэр Уинстон, вы случайно не знаете, отчего его величество отправил покойного лорда Китченера к русскому царю тотчас после Ютландского сражения?
— Ну отчего же, — демонстративно стряхнул пепел в свою серебряную ракушку Черчилль. — Я тоже неплохо осведомлен в некоторых вопросах.
Уинсли понял — теперь придется переходить к делам. Но решил все-таки дожать:
— Это как-то связано с прорывом русских на Юго-Западном фронте? Под командованием этого генерала, — Уинсли пощелкал пальцами, — Брю… Брюсс…
— Брусилов, — подсказал Черчилль. — Отчасти. Дело в том, что незадолго до сражения у Ютланда русский император предложил объединить Гранд Флит со своим Балтийским флотом на время проведения операции. С такой мощной эскадрой мы навсегда бы избавились от бошей на море. А добавьте сюда Луцкий прорыв русских, и Германия с Австрией уже не поднялись бы с колен. Но сэр Китченер, упокой Господи его душу, самонадеянно отговорил его величество. После нашей неоднозначной победы в Северном море король отправил фельдмаршала исправлять ошибку. Хвала Создателю, что случайная немецкая мина избавила нас еще от одной, на мой взгляд, намного большей ошибки. Русский медведь способен восхищаться только силой, и нет ничего, к чему бы он питал меньше уважения, чем к военной слабости. К этому лету Россия, которая почти полтора года воевала практически безоружной, сумела выставить в поле — организовать, вооружить, снабдить, — Черчилль поднял руку и многозначительно потряс сигарой, — шестьдесят армейских корпусов вместо тридцати пяти, с которыми она начала войну. Шутка ли? Приняв предложение императора Николая, Британия имела бы возможность в начале этого месяца закончить войну, а теперь русские могут сделать это и без нас!
— В самом деле? — опешил Уинсли. Остаться единственным серьезным соперником для Германии в этой войне было бы страшным, сокрушительным ударом для Британии. Даже без учета ирландских партизан-бомбистов.
— Именно так, сэр! — Черчилль возбужденно вскочил с кресла и снова наполнил опустевший стакан. — Об этом я и хотел с вами поговорить.
Уинсли подался вперед, воплощая собой эталон внимательности.
— Пять дней назад русский император подписал декрет о реквизиции иноземцев. Луцкий прорыв дался дорого — теперь на фронт мобилизуют даже жителей Степного края и Туркестана, — медленно начал Черчилль. — Среди мусульман зреет бунт. Русские парламентарии в замешательстве. В то же время в Ставке царя уже во весь голос говорят о том, что удобнее момента принудить Германию к перемирию может больше не представиться. Русские госпитали переполнены ранеными, но и Брусилов изрядно потрепал бошей.
