Запах мандаринов - Александр Викторович Сальников

Александр Сальников

Запах мандаринов

- Как-то неказисто все вышло, неправильно, - очень отчетливо сказал Иван.

   Петр вздрогнул и ошалело уставился в стекленеющие глаза старлея. Безысходная злоба вспенилась внутри, ударила в голову.

   Что? А что тут может быть правильно, твою мать? Взяли нас, как мальчиков! Купили на дешевую приманку! А все ты со своими предписаниями - "В случае потери разведбота необходимо..." Какие, к хренам, предписания, когда дробь третья и дробь вторая превратились в пепел, а на планете только-то и осталось - их база с четвертью личного состава? Задраивать все люки нужно было, а не бот разыскивать!

   В висках заколотило, нахлынула тошнота, как совсем недавно, когда двухместный катер винтом помчался к земле, чадя раскуроченной кабиной. Кулаки сжались, руки свело судорогой, будто они все еще пытаются выровнять подбитую машину. Что тут может быть правильно, старлей? До базы пятьдесят с лишком километров. Пятьдесят с лишком километров по болоту и редколесью - не спрятаться, не убежать. А группа захвата уже наверняка замкнула кольцо.

   - Неправильно, - повторил Иван. Язык его заплетался, слова падали тягучими каплями, бледное лицо зарделось. Петр едва смог разглядеть крошечные бисерины зрачков и понял - бредит. - Не думал я, что так помру, - тихо добавил старлей и улыбнулся непослушными губами. Дыхание стало коротким, еле слышным. Двойная доза наркотика захлестнула, завертела его теплой волной. Ослабленный кровопотерей организм сдался быстро.

   Петр облизал пересохшие губы. Снова отщелкал ногтем по микрофону координаты и приник к наушникам. Эфир ответил ему шумом прибоя и трескучим морозом декабрьского леса.

   - Думал, сгорю и не замечу, рассыплюсь мириадами атомов, - гнул свое Иван. - Или в ближнем бою погибну. Но чтобы непременно геройски. Знаешь, Петр, - старлей коротко, визгливо хохотнул. - Думал, в академии еще, вот возьмут меня в окружение, а я из пулемета, до последнего заряда. А потом гранату под ноги. И чтобы музыка над боем. Адажио. Из балета "Щелкунчик". Петра Ильича Чайковского. Слышь, Петр? - Снова взвизгнул смехом Иван. - Тезки твоего. Любишь музыку, старшина?

   Петр сплюнул сквозь зубы на серый мох. В нем клюквой лежали кровавые бусины. Нитка начиналась у лесной опушки, над которой тянулся в небо жидкий дымный росток. Покрытые окислами свинца тучи не пускали, давили на него всей своей тяжестью.

   - А оказалось, не будет музыки. Кончилась наша музыка, старшина. Так и сдохну тут, в луже, - Иван поплюхал ладонью в подтекшей воде. - Выходит, зря все. Все зря. Неправильно.