Роджер шел, глубоко вдыхая в себя воздух, наслаждаясь этим пустынным, уединенным местом, где вздымались лишь косматые скалы с налипшими на них ракушками; за полосой тускло поблескивавшей воды виднелся, словно корпус старого корабля, плоский остов Энглси; среди ила вышагивали болотные птицы. В сезон отпусков здесь, наверное, негде ступить, а сейчас, когда уже воцарилась зима, вокруг не было ни души, но… обогнув выступ, он вдруг увидел, что кто-то тут все-таки есть. Ярдах в пятидесяти от него на тощей траве стояла маленькая голубая машина. Взгляд Роджера поискал людей, которых эта машина привезла, и через несколько секунд обнаружил их у самого края шуршавшего галькой моря: двое маленьких детишек что-то искали среди камней под присмотром молодой матери. С минуту взгляд Роджера безразлично покоился на этой группе — он получал удовольствие просто от того, что видел людей, чье присутствие делало более осмысленной композицию этой чудесной картины. Но вот молодая мать выпрямилась и, обернувшись, посмотрела в сторону скал, и Роджер увидел густую челку темных волос и что-то знакомое в очертаниях фигуры. Да, конечно. Это была Дженни.
Она его не видела. Дети наперебой расспрашивали ее о чем-то. Он слышал тоненькие детские голоса, звучавшие так звонко в ясном воздухе тихого дня, хотя, о чем они спрашивали, он не мог разобрать. Затем он услышал ее голос, спокойно и уверенно отвечавший им; этот более низкий по тембру голос показался ему таким же свежим и молодым, как и взволнованные крики выводка. Он медлил, желая насладиться этой сценой, пока его не узнали; ему казалось, что перед ним трое детей, равно непоседливых, хрупких, не тронутых жизнью и алчущих ее, — они то перепрыгивали с камня на камень, то вдруг нагибались в поисках чего-то; мать была, конечно, крупнее детей, но казалась лишь увеличенной копией с них.
Застыв на месте, он жадно глядел на нее. Она была в джинсах — повседневной одежде ее поколения — и в толстом темно-красном свитере, скрывавшем очертания ее фигуры, отчего она казалась лишь еще соблазнительнее. Какая же она тоненькая, какие у нее стремительные движения! Роджер вдруг почувствовал отчетливо и бесповоротно, что его тянет к ней — не просто как к женщине, встретившейся на его пути, когда он страдал от сексуального голода, а потому, что она — Дженни, единственная и неповторимая.
Но ведь она замужем. Она вовсе не дитя, не третий, более рослый ребенок в этой группе невинных детей, — все это его фантазия. Она замужняя женщина. Несчастная, незаслуженно одинокая в своем замужестве, так же как он несчастен и незаслуженно одинок. И обоим трудно найти из этого состояния выход.
