— Никогда в жизни. Такие вспышки, как сегодня, у него редко бывают. Обычно он ведет себя как все нормальные люди: держит бизнес и политику в несообщающихся сосудах — капле не даст просочиться ни в ту, ни в другую сторону. Я хочу сказать: ни единой капле пива.
Они подозвали Марио и попросили еще по кружке пива и несколько сандвичей. Он обслужил их спокойно, без всякой враждебности. Только сказал:
— В отпуск поеду в Комбур.
— Непременно поезжайте, — сказал Роджер. Он расплатился за пиво и сандвичи и отнес их на столик.
— Я лично считаю, — сказал Мэдог, — самым верным наступление на культурном фронте.
— Но разве не обидно писать на языке, который знает так мало народу?
— Так ведь дело движется совсем в другом направлении, — сказал Мэдог. Он отхлебнул пива и с весьма таинственным видом продолжал: — Все развивается иначе.
Роджер ждал, что за этим последует, но Мэдог лишь добавил:
— Если вы тут еще побудете, сами увидите кое-что.
Оба помолчали, словно подводя черту под этой частью своей беседы. Затем Мэдог сказал:
— Вот если бы я поехал в Бретань, я бы первым делом попытался установить контакт кое с кем из поэтов.
— Вот как, — заметил Роджер, прожевывая кусок сандвича.
— В Бретани есть отличные поэты, — продолжал Мэдог. — Вы сможете познакомиться с ними, когда немного овладеете валлийским. Я показал бы вам…
Беседа их приняла ученый и сугубо специальный характер, и Роджер снова почувствовал, что Мэдог не просто нравится ему, а приводит его в восхищение. Совсем недавно он еще не был в этом уверен.
Они беседовали до тех пор, пока пивная не закрылась, после чего Мэдог направился к себе на службу, до такой степени накачавшись пива, что можно было не сомневаться: он наверняка заснет, изучая данные о сверхсовременных жилищах со всеми удобствами. А Роджер постоял на тротуаре, задрав голову и глядя в небо. На ярко-синем фоне, сталкиваясь друг с другом, крутились облака. Воздух был победоносно свеж. Он же обещал себе прогулку! И Роджер быстро зашагал по набережной, мимо пришвартованных рыболовных судов, по запорошенным солью доскам причала. Город остался за его спиной. Узкая каменистая дорога, следуя изгибам берега, вилась дальше, но за причалом почти не использовалась транспортом. Летом отдыхающие на машинах сворачивали сюда с шоссе и, устроив стоянку на травяном откосе, оставляли пастись своих металлических зверей, пока сами плескались, перекликаясь, в море, или дремали, накрывшись газетой, или слизывали мороженое из фунтиков. Теперь от этих трех месяцев, которые люди проводят в погоне за удовольствиями, не осталось ничего, кроме обрывков бумаги, застрявших в кустах ежевики, перевешивавшихся через низкую стену, шедшую вдоль берега, да пластмассового ведерка, торчавшего из песка вне досягаемости прилива и забытого на пляже каким-то городским ребенком, который уже мечтает сейчас о рождестве.
