Она сложила все листы в сумку и поторопилась убраться из комнаты. Откуда-то взялось гаденькое предчувствие, что сейчас её застукают за этими детективными изысканиями. На пороге подсобки Вета оглянулась: безглазый манекен таращился ей вслед.
— Хватит уже, — шикнула она то ли ему, то ли себе и закрыла за собой дверь.
Учительская оказалась закрыта. Пришлось под пристальным взглядом бабушки-консьержки выбираться на улицу и искать там телефонную будку. Номер дежурной части Вета уже выучила наизусть. Разбуди в три часа ночи — сначала скажет, а потом уже швырнёт учебником.
— …Сейчас никто не может ответить на ваш звонок. Если вы считаете, что ваше сообщение может быть важным, можете проговорить его на запись, — сообщил холодный женский голос.
Вета тяжело вздохнула.
— Антон, это по поводу пугала. Я нашла контрольные, и тут вроде бы есть похожий почерк. Заезжай, когда сможешь, я буду дома.
Она вернула трубку на рычаг и только сейчас поняла, что домой её никак не тянет. Вета отошла в тень ближайшего клёна — а сегодня выдался очередной ласково-солнечный день — и нашла в сумке ежедневник, куда записывала адреса своих детей.
— Далеко, — вздохнула она, впервые видя такое название улицы.
Дорога через газетный киоск — должны же там продавать карту города — казалась и правда не близкой.
Всё то же 20-е число всё того же августа
Пригород встретил её ветром в лицо и скрипом песка на зубах. Электричка выплюнула своих пассажиров на платформу и, трубно прогудев, скрылась за лесом.
Здесь было много сосен и мало хороших дорог. Перекинув сумку через плечо, Вета зашагала через песчаные барханы, поросшие редким леском. Она родилась и выросла в пригороде, но никогда его не любила.
Зимой здесь оказалось слишком холодно и пустынно, летом — жарко и людно, а в межсезонье дороги развозило так, что пара машин до сих пор оставались на тех самых местах, где застряли годы назад. Их каркасы ржавели под дождём.
По привычке она хотела купить хлеба, но в магазине не было света, и торговали прямо со стола, выставленного на крыльцо. А перед ним собралась большая очередь — Вета не стала дожидаться.
Через дорогу уже показался её дом. Старый, деревянный, с внешней лестницей на второй этаж, он скрипел на ветру, скособоченный, как старик. Полуслепой дедушка-сосед курил, сидя на лавке возле своей двери.
— Здравствуйте, — крикнула ему Вета и взялась за шаткие перила.
Он сощурился в её сторону.
— Не вижу, кто это. Катя, ты?
— Её дочка, — вздохнула Вета и, не прислушиваясь больше к его бормотанию, пошла вверх по скрипящим на все голоса ступенькам.
