— Я сам очень охотно послушал бы тебя, Кимон. Но твой отец, мой добрый друг, прав. Посуди сам. Не сомневаюсь, тебе есть что сказать и есть что предложить. Но в пристойное для того время и подобающим образом.
— Ты очень любезен, — пробормотал Кимон.
— Да. И у меня есть племянник — такая же горячая голова, как и ты. Его нет здесь сейчас, но вы скоро встретитесь. — Он откинулся назад. — Родных сыновей я потерял, всех троих. Они были старше тебя, но не намного. Убиты тогда же, когда погиб твой брат Уриен. Ты помнишь его?
— Уриена? Конечно. Он сражался как мужчина и пал под ударами меча. Меня же, скулящего, собаки уволокли в безопасное укрытие.
— Благодари за то Доброго Бога, — сказал Вортингор. — Теперь перед тобой долгая жизнь.
— Но не собачья жизнь!
— Те собаки, — с упреком обратился к сыну Урта, — были моими любимцами. Один погиб, пытаясь отбить у убийц твоего брата; две другие спасли тебя и твою сестру. Псы, мальчик! И отважные, как герои. Если я завтра умру, они станут твоими.
— Я приму их с радостью, — проворчал Кимон. — Они стары, но я приму их с радостью.
Минуту отец и сын мерили друг друга взглядами.
Кимон заговорил:
— Я буду псом, столь же добрым, быстрым и бесстрашным, как твой пес Маглерд, спасший меня, и Углерд, спасший Мунду. Я стану псом своего отца и стану гордиться этим.
Тогда Урта сказал с горделивой улыбкой:
— У тебя еще будет случай показать себя, Кимон. Слишком много случаев. Еще долго после моего ухода.
— Я с нетерпением жду того времени! Случая, — поспешно добавил он, — а не времени, когда ты уйдешь.
Вортингор расхохотался, расплескивая вино из чаши.
— Потратить столько времени — и проделать такой дальний путь — только ради семейной ссоры и примирения? Ну, если тебе больше ничего не нужно, Урта…
Мир был восстановлен.
Разговор перешел на предвестия перемен: явления из прошлого, возникающие в последнее время.
Вортингор тихо сказал что-то одному из своих советников, и тот вышел из зала, чтобы вернуться несколько минут спустя с помощником. За собой они волочили низкую тележку с распластанным на ней исковерканным деревянным истуканом. Фигура в предсмертном крике одной рукой вцепилась себе в грудь, другую сжала в кулак. Воистину изображение умирающего воина в смертной муке: глаза полуоткрыты, рот разверст, голова запрокинута назад, оружие еще висит на поясе и за спиной.
— Это Морвран, — понизив голос, проговорил Вортингор.
— Один из ваших Мертвых?
— Нет. Один из наших живых. Морвран вернулся из Греческой земли, от пустого оракула в Дельфах.
