— Вот черт! — закусил губу Дмитрий. — Неужели они обвели меня вокруг пальца, чтоб только протащить эту Аллу к нам, в лабораторию? Ну, хорошо! Я ей покажу институт! Что же мне сейчас делать?
— Бери трубку и звони профессору.
— Нет, это не телефонный разговор, папа. Разве по телефону такое объяснишь? Я напишу ему. Завтра же все напишу. Вот только… Слушай, папа, Тропинина случайно в отпуск не собирается?
— Нет, какой сейчас отпуск в разгар сезона…
— Лучше, если бы она уехала куда-нибудь…
— Ну, так нельзя, Дима. Я понимаю твое состояние. И все-таки…
— Ничего ты не понимаешь, папка! Если бы ты знал, как все перепуталось! — в отчаянии воскликнул Дмитрий. — ? Ведь если эта Алла… Если она вернется, то Тропинина… То все пойдет к черту!
— О чем ты говоришь?
— Я сам не знаю, что говорю. Пойду, пройдусь, обдумаю все как следует. А завтра напишу Саакяну.
— Но объясни мне толком…
— Завтра, все завтра! — Дмитрий схватил пиджак и выскочил за дверь.
Зорин понял, что надо ждать беды.
— Что же делать? Что делать?! — твердил без конца Дмитрий, минуя одну улицу за другой.
Саакяну написать, конечно, надо. Обязательно надо. Мало ли кем может оказаться эта Алла. А дальше? Дальше она вернется в Кисловодск и тогда… Страшно подумать, что она по злобе может сделать Тропининой.
Значит, пойти заявить в милицию? Но что сказать там? Что одна женщина может из-за него, дурака, вцепиться в волосы другой? Да над ним посмеются — и больше ничего. Тогда что же, снова позвонить Тропининой, рассказать ей все? Увидеть на ее лице презрение, навсегда остаться в ее глазах гаденьким прохвостом? Нет, на это у него просто не хватит сил. Так что же делать?
И вдруг… Впрочем, этого следовало ожидать. — Здравствуй, Дима. — Виктор вырос словно из-под земли, обжег ослепительной улыбкой. — Спасибо тебе, Дима, за сестру. Она только что звонила. Все у нее, как будто, устраивается. Только слушай, Дима, кто это все ходит и разнюхивает про нас? Мне это не нравится, честное слово! Да и было бы что разнюхивать! Да, мы не прописаны в этом городе. Так разве здесь легко прописаться иногородним? А мне, с моим здоровьем, нельзя жить нигде, кроме Кисловодска. Ты сам видел, что со мной бывает. Вот и перебираюсь с квартиры на квартиру, как американский безработный. Так что, меня за это сажать? И сестре не давать ходу? А ведь боюсь, тебя науськают эти ищейки нафискалить в институт, и ты по слабости характера пойдешь у них на поводу. Плохо будет тогда, Дима. Аллочка вернется, и Тропининой придется поступиться не одной прической; Да и с отцом твоим может случиться несчастье. Большое несчастье, Дима. Очень уж сердита на него Алла. А ты, видно, не знаешь еще моей сестры. Скажу тебе по секрету, я сам боюсь ее. Так что не будь слабохарактерным. До свидания, Дима.
