— Приехали! — рявкнул Борис, а Аркадий лениво открыл глаза и спросил негромко, с сожалением в голосе:
— Тяжко тебе, наверное, Ваня, тяжело здесь дни коротать?
— Нет, брат! — строптиво ответил парень и даже засмеялся. — Мне везде легко. Что судьбой суждено, на то роптать не след. Мы с ребятами памятник ему поставили. Я крест Христов хотел над местом упокоения воздвигнуть, но не разрешили, а потом и нельзя ведь — он сам себя жизни решил, что богопротивно. Но он просветленный умер, всех простил.
— Откуда ты это знаешь, что он всех простил? — ощетинился Борис.
— Я не знаю, брат. Я чувствую.
Аркадий неторопливо поднялся со скамьи.
— Долго тебе еще здесь срок тянуть, брат Ванюшка?
— Три годочка без малого, — ответил тот и ласково тронул Бориса за локоть, заглянул ему в глаза. — Братья, мне кажется, вы хотите повинных в смерти Ричарда покарать, распнуть их?
Борис криво усмехнулся и издевательски сказал:
— Четвертовать их будем, братишка! Зонтик в задницы им вставим, там раскроем и назад с кишками вытянем!
В кроличьих, бесцветных глазах Ванюшки мелькнул не страх, но глубокое, убежденное осуждение.
— Вражья кровь не даст отмщения, брат. Истину приносит доброта и прощение всякого зла и святотатства.
— Ладно, братан! — Борис презрительно хлопнул его рукой по плечу. — Пусть эти ветхие идеи помогут тебе досидеть до конца срока без приключений.
— Подождите! — торопливо сказал Ванюшка, оглянулся, сунул руку под куртку, вытащил небольшой пакет, обернутый в газету и подал Борису. — Это письма, которые получал здесь Ричард. Мне удалось их похитить, чтобы их не читали казенные люди… Красть греховно, но эти письма нужны только близким, а не тюремщикам.
Аркадий взял пакет и сунул его за пазуху.
Борис дружески сунул Ванюшке кулак под ребра.
— Иногда ты не так глуп, как корячишься. Бывай.
Он догнал Аркадия и спросил с интересом:
— От кого это Ричард мог получить столько писем с воли?
Аркадий пожал плечами.
— От моей жены, конечно. От кого же еще?
Борис в изумлении покосился на него, но сдержался и ничего не сказал.
Кладбище было запущенным, жутковатым: железное равнодушие оград вокруг могил и молчание потемневших, позеленевших надгробий. Вокруг висели и валялись пожухлые бумажные цветы, засохшая трава, жестяные венки.
По извилистой тропе перед Борисом поспешно трусил мужик неопределенного возраста в портках, висевших на нем мешком.
Аркадий приотстал от них, с раздраженной скукой оглядывая кладбище.
Когда-то Ричард смеялся и говорил, что его похоронят в двадцать первом веке на Арлингтонском кладбище. Судьба распорядилась иначе.
