У Лу не было готового ответа.
— Мы ищем коня, — высказался я.
— Верно, — поддержал Лу, — старого конягу.
Охранник бдительно поглядел на нас.
— Ладно, мистер Мэки, на этот раз дозволим въезд. Но при условии, что вернетесь до заката.
— Условились. Премного благодарен.
— Тогда все. Только чтоб наверняка обернулись дотемна.
— Что за прелесть жить в свободной стране, — сказал Лу, когда мы проехали ворота, — с вышколенными и обходительными полицейскими, куда ни повернись. Теперь полное внимание — чтоб не пропустить, где старик въехал опять на дорогу.
Но этого мы не увидели.
— Что ж, он решил избежать любых случайностей, вот и все, — объяснил Лу. — Наверное, прямиком двинулся в объезд ранчо. Не бойся, найдем его.
Как раз этого я и боялся.
А мы пересекали дно древнего озера, где стояли загоны — опустелые корали, брошенные на произвол погоды и ракет, для них как раз подходящие цели, — и увидели шлейф пыли, вьющийся по другую сторону низины, в передней же точке шлейфа — серую служебную машину, спешащую к нам.
Ее водитель дал нам знак остановиться. Мы затормозили бок к боку на дороге, и Бэрр выставил голову и локоть из окошка, чтобы побеседовать с Лу. На сей раз шериф был в одиночестве.
— Куда это вы вдвоем собрались? — спросил он, тон и вид его были враждебные.
— Думаем, не на ранчо ли старик, — ответил Лу.
— Я вам этим утром заявил, что здесь никого нету.
— Совершенно верно, — Лу стер пыль с лица. — Мне подумалось, он может объявиться к вечеру.
— Проку ему с того не будет. А явится, вы опять свезите-ка его отсюда.
— Для этого и приехал.
Шериф взглянул на наш джип, на меня, на загорелое лицо Лу.
— После того как солнце сядет, вам тут находиться не разрешено,— напомнил он.
— Уедем.
Шериф всмотрелся в нас еще разок своим бесстыжим ленивым ящеричьим взглядом, втянулся в свою стальную раковину и отъехал. Мы продолжили путь, и я обернулся, чтоб удостовериться, что шериф не развернул машину и не следует за нами. Лу тоже не сводил глаз с переднего зеркальца.
— Думаешь, он увяжется за нами, Лу?
— Подумал было. Но нелегко ему Саладо на своей машине пересечь. Даже если это удастся, по проселку ему особенно далеко не заехать.
— Он пешком может пойти.
— Слишком толст и ленив для пешего похода. Это его убьет.
— Эх, попытался бы он.
— Понимаю, чего тебе хочется, Билли. Меня всего выворачивало, когда пришлось соблюдать вежливость с этой жабой. А в тот день я его чуть не убил. И убил бы, тронь он Джона.
Мы въехали на гребень над строениями ранчо, остановились, пригляделись. Ни знака человеческой активности внизу — ни дыма из трубы, ни огонька в окне, ни пикапа, ни легковой во дворе под тополями. Нет ни собак, ни цыплят, равно как лошадей и дойной коровы. Активность проявлял лишь ветряк, медленно крутясь и по-прежнему качая воду в цистерну, откуда она растекалась по канавам, орошавшим сад, наполняла поилку в корале, остаток же поливал выпас за коралем. Пока мы глядели, ветерок замер, серые лопасти ветряка приостановили свой круговорот. Все кругом стало недвижным, беззвучным, безжизненным.
