Отдыхающие нравились ей за то, что некоторые из них были людьми культурными. Мистер Джон говорил, что она так же любит культуру, как лесорубы любят знаменитый жевательный табак «Несравненный». Тягу к культуре он уважал в ней по-настоящему, потому что, по ее словам, она так же тянулась к культуре, как он к хорошему виски. Она говорила:
— Паккард, это не твоего ума дело. Я не собираюсь докучать тебе своей культурой, но мне с нею лучше живется.
Мистер Джон отвечал, что она может набираться культуры, пока не лопнет, лишь бы ему не пришлось ездить в Шатокуа или на курсы самоусовершенствования. Ему доводилось бывать на загородных митингах и молитвенных собраниях, но в Шатокуа[1] — никогда. Он говорил, что митинги и собрания тоже дрянь, но, по крайней мере, иногда те, кого они всерьез разжигают, вступают потом в интимные сношения. Он, однако, не помнил, чтобы хоть кто-нибудь по окончании митинга или собрания оплатил счет. Побывав на собрании, где выступал великий проповедник по имени Цыган Смит, говорил Джон Нику Адамсу, миссис Паккард наверняка бы забеспокоилась относительно спасения его, Джона Паккарда, бессмертной души, но оказалось, что он похож на Цыгана Смита, и все кончилось как нельзя лучше. А вот в Шатокуа делалось что-то совсем непонятное. Может, культура лучше религии, думал мистер Джон, не идя, впрочем, дальше холодных рассуждений. Все ж таки они по ней впрямь с ума сходят. Однако он понимал, что тяга к культуре — это не просто придурь.
— Для них это важно,— говорил он Нику Адамсу,— Для них это, наверное, вроде экстаза у трясунов, только идет от ума. Как-нибудь присмотрись и расскажи мне, что ты об этом думаешь. Раз ты собираешься стать писателем, тебе надо узнавать поскорей, не то они сильно опередят тебя.
Мистер Джон говорил, что любит Ника Адамса за неутраченный первородный грех. Ник Адамс не понимал, но гордился.
— Тебе нужно иметь в чем каяться, дружок,— говорил мистер Джон,— Это, может быть, лучшее, что бывает. Каяться или нет, ты потом решай сам, но иметь это нужно.
— Я не хочу делать ничего дурного,— отвечал Ник.
— А я тебе и не предлагаю,— говорил мистер Джон.— Ты просто живи и совершай поступки. Не лги и не воруй. Всем приходится лгать, но ты выбери для себя кого-нибудь, чтобы ему уже не лгать никогда.
— Я выбираю вас.
— Годится. Никогда не лги мне ни в чем, а я не буду лгать тебе.
— Попробую,— сказал ему тогда Ник.
— Нет, — сказал мистер Джон.— Здесь надо быть точным.
