– На опыте вышло именно то самое, чего ожидал я. Но вам рассказываю это происшествие я сам, с которым случилось оно. Вы знаете способ, который спас меня от гибели и, конечно, предвидите остальное; а потому я и доскажу конец в немногих словах.
– Шхуна, после того, как я спрыгнул с нее, держалась на воде еще около часа; но, в три или четыре бешеные оборота, она унесла моего любезного брата далеко от меня и, наконец, ринулась стремглав с ним в самую глубину пенистой хляби. Бочка, к которой привязал я себя, опустилась не больше, как на половину пространства, отделявшего меня от дна воронки, когда последовала резкая перемена в наружном виде водоворота. С каждой минутою крутой откос боков его становился отложе и обороты медленнее, пена с радугою исчезли, и дно пропасти стало как будто подниматься. Когда очутился я на поверхности океана, в виду берегов Лофодена и выше того места, где находится самая хлябь Моское-стрёма, – небо было ясно, ветер затих, и полный месяц блестел на западе. Это была пора мертвой воды водоворота, несмотря на то, что море вздымалось горами от сильных порывов далеко уже улетевшего урагана.
– Меня увлекло течением Стрёма и скоро прибило к берегу в том месте, где рыбаки наши занимаются обыкновенно своим делом. Здесь старые товарищи наткнулись на меня и подняли на палубу. Я был чуть жив, и теперь, когда миновала опасность, долго, вспоминая о ней, не мог вымолвить ни слова от ужаса. Товарищи не узнали меня: я показался им пришлецом из страны духов. Накануне волосы мои были черны, как крыло ворона, а тут, в несколько часов, поседела совсем моя несчастная головушка. Они говорят, что и лицо-то мое с тех пор переменилось. Я рассказал им, что случилось со мною – не поверили; да и вы, чай, верите мне не больше веселых рыбаков лофоденских.
