Момент истины настал, когда мы вышли на улицу. До дома было десять минут неспешной ходьбы, и я закурил, собираясь с мыслями и всем своим видом давая знать, что, покуда тлеет табак, никто никуда не пойдет. Ветер, наполненный мельчайшими ледяными брызгами, метался между домами, ускоряя сгорание сигареты. Я бросил окурок в стальную пасть урны и предложил то, что и без того подразумевалось, — скоротать ночь под моей скромной крышей. Как и требовал глупый этикет, родственники стали вяло возражать, говоря, что не желают доставлять лишние неудобства и отлично переночуют на вокзале. Напрасно они искушали судьбу своей никому не нужной вежливостью. Я закурил новую сигарету и спокойно оборвал последние нити, протянутые между нами. Не помню дословно той фразы, непонятное злорадство помешало памяти, что-то наподобие "не хотите, как хотите". Пока они раздумывали над этой акустической галлюцинацией, я успел несколько раз затянуться. Моих дальнейших объяснений, как быстрее и комфортнее добраться до вокзала, они, вероятно не слышали. Я вежливо выразил надежду свидеться когда-нибудь, и так как никто не выказал желания обнять меня или хотя бы пожать на прощание руку, я быстро развернулся и зашагал по улице, торопясь уйти от этих осязаемых взглядов, в которых была отнюдь не ненависть, а какое-то безграничное почти что детское удивление.
Я шел окружным путем, не думая о холоде. Мне нравился мой поступок, хотя я не считал, что он правильный. Купил в магазине большую бутылку водки и сигареты.
Я захлопнул альбом и встал. Вылил остатки коньяка в стакан. Получилось почти до краев. Отпил половину и включил телевизор. Ничего интересного не было, но были голоса. Я был пьян, но каким-то агрессивным опьянением, отторгающим сон.
Она стояла возле магазина, съежившись от холода. В тех местах, откуда они все приехали, осень намного теплее, и пальто было совсем тонкое.
Она подошла ко мне и попросила сигарету. Мне понравился голос. Мы закурили. Не дожидаясь вопросов, она сказала, что ее поезд послезавтра. "Почему?" — спросил я, но не словом, а взглядом. "Еще раз ехать с ними?" — как и я, взглядом спросила она. Глаза у нее были серые, впрочем, в тот миг серым было все. И еще я заметил с удивлением, что она одного роста со мною.
Я молча взял ее за руку, и мы пошли домой, безразличные к ветру. "Еще раз ехать с ними?". Этот неозвученный ответ крутился у меня в голове, и я импульсивно сжимал ее ладонь, не замечая, как низко над нами страшное лохматое небо.
