— По-моему, она уже полгода больна лихорадкой.
— Вот именно, полгода,— опять отозвалась старуха,— она не может от нее избавиться и при этом кормит еще грудью ребенка, а ест одну картошку. Ее пожалеть нужно. Как вспомню, какая она девушкой была: кровь с молоком, бойкая, как волчок, всегда чистенькая, как цветочек. Из-за нее барыни ссорились, каждой хотелось взять ее в горничные, так хорошо она владела иглой.
— Если бы она не испортила себе жизнь из-за Карасека, то не дошла бы до этого.
— Эх, бабоньки,— воскликнула другая,— ведь мы все женщины и знаем, как это бывает, если двое любят друг друга и оба молоды. Я бы не стала говорить об этом, если бы сама не испытала... на моей свадьбе венков тоже не плели.
— Еще бы! Стала бы ты отпираться от того, что ясно как белый день,— сказала насмешница.
— Ну, милая, не каждый в этом признается. Ты только попробуй сказать правду своей барышне Стазичке, задаст она тебе трепку,— это тоже ясно как день. Каждый должен отвечать за себя, и я много поплакала из-за этого. Мы бы раньше поженились, но думали: ничего у нас нет, как жить станем. Все говорили мне — брось его, а его уговаривали уйти от меня. Однажды пришел он к нам. Я стала хныкать и жаловаться на нищету. «Перестань, Андулка,— сказал он мне,— если бедный человек загрустит, это и есть настоящая беда; пусть богачи тоскуют. Будь только веселой, и будем любить друг друга. Хоть не наедимся вволю, зато уснем спокойно». Бросила я тяжелые мысли, потому что любила его, и сошлась с ним.
— Это верно, твой муж всегда весел, он сердца не печалит.
— Да, он такой,— продолжала она,— он смеется и поет, говоря, что это единственная награда за слезы, которые он мог бы пролить... Я стыдилась своего греха и охотно вышла бы за него замуж, но у нас было столько долгов, что мы не могли сыграть свадьбу. Иржи сказал: «Мы принадлежим друг другу, можем подождать, пока нас не обвенчают даром». Но меня это мучило; если человек...— пусть бог меня простит — и ребенок... все-таки будет чувствовать себя отверженным. Собралась я с духом, пошла к господину капеллану[6] за советом, рассказала ему все, а он велел прислать к нему Иржика. Тот пошел, и господин капеллан сам все устроил. Через три недели мы обвенчались, и после этого он еще окрестил бесплатно нашего Вашичека.
— Господин капеллан хорошо относится к беднякам, это правда. А что сказал Иржи?
— Он был очень доволен, а раньше ведь делал вид, что ему все равно. Он любит господина капеллана, и, если тому бывает нужно что-либо сделать или куда-нибудь послать, Иржи берет это на себя, даже если приходится работать ночью.
