— А ты в универ заходила, может, уже списки повесили? — спросила Вика, стараясь сбить Марьянку с любимой темы.
— Не-а, — бросила Маська, — Только на математике повесили. Биофак еще молчит.
— Думаешь, поступила?
Марьянка только хмыкнула.
— Не, я в театральное хочу, — сказала она, задрав подбородок, — а на биофак сдавала, чтоб отца успокоить. Если в актрисы не возьмут, пусть думает, что я сразу на биолога хотела.
— И что, учиться будешь?
— На биофаке-то?! — Марьянка картинно всплеснула руками и выразительно сомкнула их на горле, — Да ты что! Лучше сдохну, чем каждый день колбы мыть или тупым студентам формулы на доске писать. А вот тут…, ты смотришь? — внимание Маськи снова переключилось на фотоальбом и очередной снимок бабушки, — это «слезы благодарности». Они не очень трудные, я уже почти научилась. Хочешь, покажу?
Марьянка растянула губы в слащавой улыбке, дернула глазом, выдавливая слезу. Вичка поморщилась. Она вообще была девушка простенькая как реклама масла и едва ли могла оценить «слезы благодарности» даже в исполнении самой Эльвиры Эдгаровны, не то что сомнительные с точки зрения художественной ценности старания Марьянки.
— Не надо, — воспротивилась Вика, — А твоя бабушка что, все время плачет? У нее нервы?
— Дура ты, Вичка, и не лечишься, — обиделась Марьянка. Взамен никудышных слез благодарности выступили настоящие.
Все-таки как жаль, что Маська пошла в отца, — сокрушенно подумала Эльвира Эдгаровна, слыша через дверь, как извиняется перед ее внучкой Вика, — умная девочка, трудолюбивая. А таланта ни на грош… Но на биофак ей точно нельзя.
Эльвира Эдгаровна на цыпочках отошла от двери. Она не считала любовь к подслушиванию грехом. Это было своего рода сбором материала: хороший актер ищет истинных эмоций, а ими редко кто делится.
А уж настоящие, искренние слезы — это ценнейший дар.
Этим Эльвира Эдгаровна пользовалась виртуозно. Именно он, талант, что в старину в деревнях называли «даром слезным», снискал ей славу великой актрисы.
Каких-то пять-десять лет назад у касс с четырех часов утра выстраивалась очередь: шутка ли, сама Эльвира сегодня «плачет».
Как ни желала Эльвира Эдгаровна передать свой талант детям, судьба не позволила. Подарила двоих сыновей. А мужчины — они на сценах не рыдают.
Но почти угасшая надежда возродилась в одно мгновение. Ее — эту новую надежду — принесли зимним вечером в огромном кульке из одеял и лент. Эльвира Эдгаровна отогнула край одеяла. Из глубины на нее глянули мутноватые младенческие глазки, которые тотчас зажмурились. Красное личико беззвучно перекосилось, и по щеке с чеховской медлительностью потекла одинокая слеза.
