Могилевский хорошо помнил, как загремел на нары из-за собственной неосмотрительности. Принял участие в ограблении церкви. Их двое было, подельник — кремень мужик. Они тогда все следы замели. Показания сторожа были размыты: две цифры на машине он припомнил, но с цветом ошибся. Да и вообще, чего стоят показания старого человека, принявшего приличную дозу спиртного с подсыпанной в питье отравой? Все было очень спорно. Старик их не признал. Хороший адвокат развалил бы дело в суде.
Могилевский был уверен, что прихватить его не на чем. Он предполагал, конечно, что за ним и его подельником установили слежку, потешался над оперативниками и специально таскал их по злачным местам. Законом не запрещено. Довыпендривался, кретин. Пока наслаждался жизнью в дорогом ресторане, у него провели обыск. И на балконе отыскали пилку, которой была перепилена оконная решетка церкви. Это потом эксперты определили. Что тут скажешь? И на старуху бывает проруха. Подперли уликами, а от очевидных улик не откажешься. Навесили тогда и ему, и корешу по полной, ни годочка не скостили, за идиотизм, наверное.
— …Не шуми, — прошипел Могилевский на Драника, который, открывая окно, зацепил сумку с тросом.
«Кошка» звякнула о плиточный пол.
Они замерли, прислушиваясь. Вокруг по-прежнему царила мертвая тишина. На лестничную площадку пятого этажа выходили двери четырех квартир. В одной из них жил Ольшанский.
— Тихо все, — отозвался Драник и распахнул окно.
Могилевский подал ему трос с «кошкой» на конце, который со второго раза зацепился за перила ольшанского балкона.
— Держи крепче. — Драник, сцепив зубы, подал трос напарнику.
Днем они побывали возле дома и прикинули, как действовать. Лидман не обманул, балкон Ольшанского действительно находился рядом с окном лестничной площадки. Их соединял узенький карниз, который тянулся по наружной стене.
— Мне не пройти, — покачал головой щуплый Драник.
— А мне так и думать об этом нечего, — приуныл полноватый Могилевский.
Идея с «кошкой» возникла внезапно и понравилась обоим. Надо было зацепиться «кошкой» за перила балкона, потом, держась за канат, пробраться по карнизу на балкон и разбить окно. Рядом проходила открытая линия метрополитена, и это тоже было плюсом. Звон стекла не привлечет внимания соседей.
— Ты бей, когда электричка пойдет, — напутствовал дружка Могилевский.
— Да помню я, — огрызнулся тот. — Лучше держи крепче.
Драник шагнул в темноту.
Когда разрабатывали план, решили, что в квартиру проникнет один человек и, оглядевшись, откроет дверь, если она не на охране. Назаркин должен был оставаться у машины и следить за происходящим.
