Он шутливо прижал палец к губам.
— Умолкаю, умолкаю, — прошептала дама тоном заговорщицы. — Ну, ступайте, голубчик! Не смею вас задерживать.
Проходя мимо нас снова, он как будто случайно задел меня.
— Простите, — произнес он, обаятельно улыбаясь.
— Ничего, можете еще разок, — ответила я, старательно пряча глаза.
Теперь я вспомнила — белый «Рено». Наш разговор — и выброшенная визитка. Я напрочь забыла эту фамилию, но сейчас все вспомнила.
Вот уж поистине судьбоносная встреча!
Да уж, для «душителя» он был просто неприлично обаятелен!
И вдруг я увидела совершенно неожиданную тут личность.
Я впилась глазами в эту фигуру, боясь вздохнуть. Отползла, насколько это возможно, в тень, чтобы — не приведи господь! — он меня не заметил,
Он шел по залу почти так же уверенно, как Мальчевский. В изысканном белом костюме, щедро даря направо и налево несколько высокомерные улыбки.
Меня он, казалось, не заметил. Но отчего-то на одну минуту приостановился, заставив меня почти спрятаться под стол. Его взгляд сейчас был направлен на наш столик. Он нервно облизнул губы, в его глазах зажегся лихорадочный блеск. Справившись с собой, он снова придал лицу надменный вид и продолжил восхождение на сцену.
После этого вальяжно развалился в кресле и закурил сигару. Приблизив микрофон к губам, произнес с легким придыханием:
— Добрый вечер, дамы и господа! Мы начинаем наше шоу, искренне надеясь, что наши девушки смогут подарить вам незабываемые минуты наслаждения!
Потом последовал ряд двусмысленных намеков и изысканных непристойностей — надо отдать ему должное: получилось у него сие вполне профессионально.
Потом он взмахнул рукой и торжественно провозгласил:
— Валерия!
Зал погрузился в полумрак.
* * *
В темноте я почувствовала себя немного свободнее. Во всяком случае, теперь Федор меня не сразу узнает.
Но каков?
И я-то какая кретинка!
Боже мой, ну как я могла?
«Но ведь никто тебе об этом не говорил, — постарался успокоить меня внутренний голос. — А сама бы ты как догадалась?»
В это время я почувствовала на себе пристальный взгляд. Посмотрела в глубь зала, туда, где располагалась стойка бара. В полумраке очень трудно было различить черты лица. Опасливо взглянув на просцениум, я убедилась, что Федор все еще там. «Значит, это не он», — с облегчением подумала я. Но, когда мои глаза привыкли к темноте и в фигуре, прислонившейся к стойке, я узнала Мальчевского, то почувствовала, как мое сердце начало барахтаться в груди, будто насмерть перепуганная рыбка.
