еще издали грозно предупреждали: «Дорогу будущему Муссолини! Мы плюем на вас, плебеи!»
Жубур почувствовал, что у него начинает жать левый ботинок. Разыскав укромное местечко на дюнах, он разулся. «За каким чертом я сюда приехал?» Не то чтобы эта толчея, этот шум мешали ему. Наоборот, он чувствовал себя здесь еще более одиноким. Окружающие были сами по себе, он сам по себе. «И все мы так: толкаешь локтями соседа, а сам так же далек от него, как Юпитер от Земли. Но ведь есть же, должно быть, между нами что-то общее, даже когда мы не сознаем этого. Если бы произошло что-нибудь, если бы сама жизнь сблизила нас, сделала участниками каких-нибудь значительных событий. Но разве это случается каждый день?..»
Жубур лениво подумал, что не мешало бы выкупаться, благо трусы он захватил с собой. Только кто присмотрит за платьем? В газетах каждый день пишут про обворованных купальщиков. Изволь тогда в одних трусах возвращаться в город. Нет уж, незачем рисковать.
На солнцепеке разболелась голова. Глаза утомлял мерцающий блеск воды. Жубур растянулся на песке, закрыл глаза. Чем дальше, тем сильнее овладевало им мучительное чувство пустоты. Пустота была вокруг него и в нем самом. Какая мелкая, тусклая, бесцельная жизнь! И ведь будто нет особых причин для тоски, но почему тогда ничто его не радует?
Давно еще, когда Жубур только что окончил школу, он был полон надежд на будущее, но двенадцать лет сплошных неудач иссушили в его душе все мечты. Лотерейных билетов он не покупал, на выигрыши не рассчитывал, а то, чего мог достичь собственными усилиями, было заранее известно и ликования не вызывало. «Конечно, такая жизнь достается в удел большинству людей, у многих она еще тяжелее. Может быть, разница лишь в том, что другие находят какой-то смысл и удовлетворение в таком существовании, а вот я еще не примирился с ним. Надо научиться мечтать, что ли, отвлекаться от этих безрадостных дум». Но в глубине души он сознавал, что больше всего недостает ему общества, друзей. Обстоятельства бросали его из стороны в сторону, и жизнь сложилась так, что все его знакомства быстро обрывались, не успев окрепнуть, не оставляя в душе глубокого следа. «Точно капля, упавшая на щеку и испарившаяся на солнце, поэтически выражаясь… Или как случайный порыв ветра: всколыхнет на ветке лист, умчится вдаль — и лист не дрожит уже больше… Вот так и я… Так и я…»
Он незаметно уснул. Разбудили его негромкие голоса, доносившиеся из-за выступа дюны:
