«Психопатка», — сказал ей Сашка. Если быть честной, он прав, ведь так? Конечно, и Лэта тоже права. Из-за своей нервозности Марина пытается посадить ребенка на цепь. Обрушивает на него свои ночные страхи. Ясно, почему он злится.
И что хуже всего — она словно ждет благодарности.
«Я бросила все, спасая тебя, поэтому ходи за мной по пятам и зови мамочкой, так?!»
До чего же мелко! Ее скрутило жгучее отвращение к себе. Ведь, по правде, Сашка справился бы и один. Собственное понятие о долге бросило Марину в авантюру: как же — отпустить ребенка одного! А еще, пожалуй, чего уж там, — вдруг вспыхнувший материнский инстинкт.
«А потому, Мариночка, не жди никаких благодарностей. Он тебе ничем не обязан. И ты его совершенно зря обидела».
Она чуть было не пошла извиняться. Сдержалась. Не врываться же к мальчишке среди ночи! Постояла у двери, вспоминая рассудительный голос Лэты: «Ты одинока, и поэтому все чувства переносишь на брата». Вот уж действительно — в точку.
Марина коснулась пластины выключателя. Свет мягко угас, только в окно ярко светили сикманские луны. В полумраке комната — кровать, плоский шкаф во всю стену, разбросанные по столу детали мозаики — стала чуть меньше. Приятная иллюзия. Двадцать метров пустого ненужного пространства делали одиночество слишком серьезной проблемой.
Утром, когда Марина проснулась, Сашки уже не было дома.
— Умчался твой братишка к друзьям, — сказала Риса. — Весь какой-то надутый.
Марина только вздохнула.
— Возраст у него трудный, — успокоила ее Риса. — Подожди, вырастет, станет разумней.
— Скорее бы.
Риса улыбнулась. Удивительная женщина. Марина не переставала восхищаться ей, принявшей двух инопланетян, как родственников, без вопросов и подозрений, с уважением встретившей их скрытность. С родной дочерью Лэтой и чужачкой Мариной Риса держалась одинаково, как будто все люди и впрямь приходятся друг другу братьями.
Впрочем, не только Риса — «личную тайну» пришельцев трепетно берегли все. Откровенность приветствовалась, но только добровольная. Задавать вопросы считалось верхом неприличия. Разве что у Лэты иногда прорывалось любопытство, но девушка всегда сразу же одергивала себя.
На работе волей-неволей пришлось взять себя в руки. Марина заулыбалась, отвечая на доброжелательные приветствия. Матовый купол смягчал чересчур яркое сияние сикманского дня, и помещение заливал теплый свет. Ночные страхи таяли в его лучах — пусть и с обещанием вернуться. Когда день перевалил за половину, на станцию проник Сашка.
