Ночь, как всегда, кончилась внезапно. Где-то вдали возникло голубоватое свечение. Затем планета вытолкнула из своих недр ослепительно белый солнечный шар. Бобров подошел к экрану информатора и запросил обзор командного отсека.
Шаров внутри Носителя заметно прибавилось. «Шестнадцать», — подумал Бобров. — Можно и не пересчитывать».
Он огляделся. Красные лоскутья вяло шевелились под потолком. Паутина поблекла, обвисла. Бобров подошел к выходу и рванул сиреневое полотнище, загораживающее дверь. Со странным звуком, напоминающим писк, паутина разъехалась в стороны.
В первый момент Бобров даже не обрадовался. «Случилось что-то серьезное, — тревожно подумал он, подсаживаясь к транслятору. — К добру ли эта перемена?»
Экран покрылся строчками. Бобров вгляделся и, как вчера, опять ничего не понял.
«…Система уравнений нулевая орбита кибер пять прекратить пульсацию зачем неверное решение нет контроля… Решение системы органеллы распадаются почему турбулентный поток выхода нет топологический вариант каким образом вызвать номер семь распад дайте выход…»
Что за белиберда? Поколдовав с настройкой, Бобров зафиксировал на экране новый текст. Еще не лучше:
«…Пропускная способность чернота режим замкнутого цикла вопросы вопросы вопросы второй заход девятый тебя не слышу органеллы в тупике задержать распад задержать распад задержать распад…»
Теперь Бобров знал, что произошло. Очевидно, количество связей между компонентами нельзя было бесконтрольно увеличивать. Существовал определенный критический уровень, а Мозг не смог вовремя остановиться. Удвоившись в очередной раз, он превысил этот уровень. И… Если бы Мозг был человеком, о нем сказали бы, что он сошел с ума. Мысль заблудилась в лабиринтах чудовищно разросшейся коммутационной системы. Распад…
Не зря о нем упоминалось в тексте. Видимо, органеллы в самом деле, не выдержав нагрузки, стали отказывать. Найдет ли гибнущий гигант силы, чтобы повернуть процесс вспять?
Задавая этот вопрос информатору, Бобров снова напрягся. Правда, ненадолго: из ответа следовало, что изменения в веществе Мозга необратимы. Джинн так и не смог выбраться из своей бутылки. А это значило, что никто не сделает за человека его работу.
