— Почему же он не сдался? — нервно спросил Игнатов.
— Потому что его ожидала та же участь, только с одним серьезным добавлением — с пытками и издевательствами. Я весь день анализирую это, и получается, что он даже своей смертью вызывает ненависть к убийцам! И представьте себе: около его трупа остановились два молодых полицейских и сфотографировались на память. Попробуй после этого доказать, что Болгария находится в Европе.
— А где же? — зло прервал его Игнатов.
— Такими актами варварства наши правители лишают ее права оставаться в семье цивилизованных народов!
Игнатов сжал кулаки.
— Господин Банков, наши правители не варвары. Чрезвычайные меры вызываются обстановкой. Враги должны понять наконец, что у нас нет желания стать перед ними на колени! — И он так ударил кулаком по столу, что зазвенели рюмки и тарелки.
— Именно этого хочу и я. Нужно, чтобы у нас каждый был глубоко убежден в том, что спокойствие в стране — его кровное дело.
— Скажите, у вас есть какой-нибудь план? Если мы будем уверены, что вы спасете отечество, мы все до одного пойдем за вами.
— Поздно, Игнатов, слишком поздно. Ты думаешь, что крестьяне вытягиваются перед тобой из уважения?
— Разве нет?
— Конечно! Запомни хорошенько: они делают это из страха перед тобой.
— Благодарю за совет, — злобно кивнул головой Игнатов. — Вы сегодня чересчур откровенны и, как всегда, умеете спорить, но у вас нет смелости открыто признаться, что вы симпатизируете коммунистам.
— Игнатов, — иронично усмехнулся Банков, — вы становитесь невыносимы с вашей политической ограниченностью. Не сердитесь на меня, сегодня я действительно чрезмерно откровенен. Не понимаю, почему в вас воспитали такой ограниченный патриотизм?
— Вот как? — вскочил Игнатов. — Чего доброго, вы еще нас и родоотступниками назовете… Если мы, офицеры, плохие патриоты, что же говорить об остальных? Могу я узнать, что вы имеете в виду?
— Вам необходимы факты, чтобы донести на меня?
— Нет, я знаю, что вы никого не боитесь.
— Согласно вашей логике я буду лояльным гражданином, если вы станете держать меня в страхе. Вы обретете спокойствие, если ваши подданные не будут иметь нрава думать и рассуждать, не так ли?
— Ну, так что же?
— В этом-то и заключается тонкость, потому что даже самый посредственный английский офицер работает в лайковых перчатках, даже он хороший дипломат своей империи.
— А болгарский или немецкий? — спросил Игнатов, прищурив глаза, как будто прицеливаясь ему в лицо.
