Зойка подошла и, не глядя на Пашу, молча взяла пальто со стула.
— Ты чего? — спросил Паша, продолжая всматриваться в её лицо («определённо кто-то обидел»).
— Я домой хочу, — ответила она, натягивая пальто.
— Ну, весело же, а ты — домой, — не очень уверенно попробовал убедить её Паша.
— Я не хочу, ничего не хочу! — необычно резко сказала Зойка, и Паша почувствовал, что не может, не должен отпустить её одну.
— Тогда пойдём вместе, — сказал он.
— А как же Рита?
— Её проводят, — уверенно заявил Паша, — вон она…
Он хотел добавить грубое «отплясывает», но воздержался, только указал глазами на Риту, которая в это время приближалась к ним в танце. «Порхает, как стрекоза», — подумал Паша, и это было очень точное определение: Рита в голубом воздушном платье, перетянутая в талии узеньким пояском, действительно была похожа на стрекозу. Но для Паши весь смысл был заключён в слове «порхает», и он почувствовал, как в нём зарождается неведомый ему дотоле протест. Ему расхотелось подавать Рите боты, держать её шубку, бегать за водой. «Пусть этот бегает!» — подумал он о солдате.
Танец кончился, и Паша, сделав несколько шагов с самым решительным видом, положил шубку на руки ошеломлённому солдату:
— Сам держи!
— Не-е-но-орма-а-альный! — пропела изумлённая Рита, а Паша поскорее нырнул в толпу, чтобы не видеть и не слышать её: у него было такое ощущение, будто он только что освободился от того, что так долго не давало ему возможности проявить собственную волю.
Зойку он догнал на улице.
— Зачем ты ушел? — укорила она. — Рита будет волноваться.
— Не будет. А разволнуется, так есть кому успокоить.
Зойка даже остановилась от удивления: их спокойный, терпеливый Паша «выходил из берегов».
— Ты что? — спросила она.
— Это ты что? — сказал Паша, и Зойка уже слышала обычный, терпеливо-успокаивающий голос.
— А что я? — она шла, не глядя на него, но понимала, что не сумела скрыть от него своё состояние.
— Тебя кто обидел? — спросил напрямую Паша.
Зойка молчала, опустив голову. Она не представляла, как может рассказать об этом Паше или кому-либо другому. Один из выздоравливающих лейтенантов сразу разглядел её в толпе и пригласил на танец. Он, в отличие от новобранцев, уже повоевал и красочно описывал окопную жизнь на передовой и то, как ходил в разведку, как получил ранение. Зойка слушала сначала с таким восхищением, что лейтенант даже засмеялся:
— Эх, пичуга! Небось, ни одного выстрела не слышала?
— А где же? — словно оправдываясь, ответила Зойка.
